– Что же вам не с кем справить день рождения?
– Только вы, девушка, только вы! Как только я вас увидел – все остальные перестали для меня существовать. Я так одинок, я так прошу вас украсить мое одиночество. И приглашаю вас в гости! – пышным цветов расцвело Лехино словоблудие.
Давно не говорили Дине таких приятных, красивых слов. Все только «блядь» да «сука»… Она была почти сражена.
«День Рождения» Суклетина они отметили очень приятно и весело. Дине показалось, что с этого осеннего дня жизнь ее должна как-то перемениться.
А через месяц поддавшись Алешиным уговорам, Дина перебралась к нему жить, объявив родителям, что «выходит замуж». Жить с ними после того, как она родила им внучку, стало почти невозможно. Мать плакала, отец ругал ее последними словами за то, что сидела у них на шее, без мужа, уже «старая дева» почти, да еще и с приблудышем. Хотя внучку, Лилю, они в общем-то и полюбили.
Уйдя к Суклетину, Дина надеялась обрести свой дом и свою семью. Лилю она пока оставила у матери.
Теперь они часто пили вместе, подолгу занимались любовью. Правда, Алеша все реже бывал с ней нежен и ласков, как раньше, но Дина старалась не обращать на это внимания. Потерять своего нового «мужа» она боялась и не хотела.
Новый восемьдесят второй год по старому календарю Суклетин и Дина встречали у родителей Леши. Неожиданно, в разгар застолья, Алексей встал из-за стола, стал одеваться и торопить Дину на электричку. На вокзале его ждали две женщины. Познакомились. Та, что была высокорослой и полной, двадцати трех лет, представилась Таней. Другая – миниатюрная и привлекательная – Леной. Сильно накрашенные, пахнущие дешевыми духами и сигаретами, девки были уже навеселе. Дину Алексей представил как сестру. Сожительница без труда догадалась, что этих женщин Суклетин повезет к себе. Так им и надо, думала Дина. Как она ненавидела всех этих продажных баб! И давно ненавидела. И самой первой такой бабой была она, Тамарка из Маргелана. Вот бы Леха ее сожрал…
…Конечно, выпили за прекрасных дам, за год уходящий и за новые радости в новом году. «Друзья-шоферы», о которых заикался на вокзале Леха, все почему-то не приезжали, но никто особенно и не скучал без них. Суклетин уже обжимал и щупал мягкие бока полнотелой Танечки, Дина с Леной пили рюмку за рюмкой, внимательно глядя в телевизор: и поздравления советскому народу, и выступление Генсека, и гимн СССР, и «Голубой огонек»…
Суклетин повел Таню в спальню, толкнул ее на кровать. Руки его потонули в ее больших мягких грудях, в жаркой мягкости жирного живота и широте бедер. Он уже предвкушал с радостью, как будет разделывать ее большую, тяжелую тушу. «Хороша, телка!»
