– А тот человек, – задержался он у двери в свою комнату, – который меня рекомендовал, я его знаю?
– Зачем тебе?– в незлобной ухмылке прищурился Коцюба. И жестко изрек: – Много будешь знать...
А ты ж еще совсем молодой. Жить да жить.
– Понял, – кивнул Бузыкин. – Ну, тогда лягайте, а я пошел.
Наличие неведомого наводчика немного поубавило пыл Бузыкина. Но, привыкший жить одним днем, он в конце концов решил действовать, а там уж куда кривая вывезет! Вполне ведь возможно, что бывшие однополчане просто блефуют. Словом, блюдя меры предосторожности, уже утром объявился он в здании, известном ранее всему городу, как «дом Рабиновича», но где теперь находилось ГПУ, и без всяких проволочек был препровожден в кабинет Семина. С некоторых пор, а именно с начала гражданской, когда тут впервые поселились чекисты, дом этот горожане стали обходить стороной.
Некогда один из самых красивых особняков Херсона, он за недолгое время был превращен большевиками в реальный «дом ужасов». Когда они сдали город белым, то взорам горожан предстала ужасающая картина, от которой содрогнулись даже видавшие виды вояки: во дворе дома по шею в землю были зарыты трупы людей.
В подвале также лежали горы трупов с отрезанными конечностями; повсюду валялась снятая с живых людей кожа. Говорят, что в течение нескольких дней над этим местом стоял нечеловеческий, выворачивающий душу наизнанку вой – это женщины шли и шли опознавать трупы своих мужей и сыновей. «Бог, где Ты? Почему допустил такое зверство?» – взывали они к Господу, почему-то только теперь вспомнив о Нем. Невдомек людям, что именно из-за того, что забыли они Бога, и пришла та напасть на них. «А кто отречется от Меня пред людьми, отрекусь от того и Я пред Отцом Моим Небесным». Отвергнувший Господа и не взывающий к Нему о защите – как может укорять Его в бездействии?! Даже мирская пословица гласит: «Дитя не плачет, мать не разумеет». Бузыкин слышал об ужасах, произошедших в бывшем «доме Рабиновича», и именно поэтому его всегда влекло сюда. Библейской истины об отречении он не знал, да она ему была и ни к чему, а вот некоторое сожаление, что не довелось принять участия в расправах, было. Ведь это было признаком власти, а к ней он и стремился. И возможность поизгаляться над людьми была причиной его решения поступить сюда на службу.
Итак, его провели к Семину. Кабинетом эту комнатушку можно было назвать только с большой натяжкой. Сам чекист обозначал ее, как «забегаловку», из-за постоянно снующих туда-сюда сотрудников. А поскольку Бузыкин заявил, что дело сугубо личное, прошел с ним в конец коридора за столик. И уютно, и без лишних ушей. Сообщение, что подозрительные люди просят его за приличную сумму достать документы, не вызвало у Семина ожидаемого энтузиазма, наоборот: Антон зафиксировал враз поскучневшую физиономию следователя. «Эка невидаль!– как бы говорил он всем своим видом. – Да этим занимается чуть ли не весь город». И не скрывая разочарования, Семин невнятно пробормотал, что он, мол, разберется.
