Вызвали их к майору Федору Лукину лишь в конце ноября.
Опознание происходило в небольшом кабинете следователя, и было по сути лишь общепринятой формальностью, поскольку личность Антона Бузыкина была установлена. Еще до этой очной ставки он с готовностью признал все, что ему предъявили, но тут же обставил свои действия таким образом, что выглядели они всегда вынужденными с его стороны. То есть он был лишь исполнителем чьей-то воли. Воли, навязанной ему сверху, и не факт, что всегда, мол, это было в форме приказа. Дескать, чаще всего он просто обязан был улавливать даже простой намек вышестоящего начальства, чтобы самому не угодить в разряд обвиняемых. И вот теперь все они в стороне, а он в бороне. Но признаний у него хватало только до момента бомбежки эшелона: дальше следовал сплошной провал памяти. Оно и понятно: в системе лагерей капитан ничем особенным не выделялся – такие изверги там встречались на каждом шагу, и никто из них за свои зверства не понес наказания. Разве что получали еще и награды за эти деяния. Другое дело – его «самострел» и побег из действующей армии. Тут только чудо могло спасти его от высшей меры наказания. Но на что-то он, видимо, все-таки рассчитывал, потому что лебезил перед майором, забыв про всякое человеческое достоинство. Теперь это был кроткий мужчина с заискивающим, прямо-таки угодническим видом и беспокойно блукающими глазками из-под мохнатых бровей. Едва зайдя в кабинет вместе с Верой, Сергей поразился той перемене, что произошла с грозным надсмотрщиком, от наглой самоуверенности которого не осталось и следа. Наоборот, теперь его взгляд излучал покорность и саму невинность. Но вот чего Сергей не увидел в этих глазах, так это страха, который просто обязан был там присутствовать. В них он, встретившись взглядом с бывшим капитаном, прочитал лишь затаенную ненависть. А значит, и надежду выкрутиться из этого положения и вновь «оказаться на коне».
«Вот уж тогда-то я сполна рассчитаюсь со всеми вами» – читалось в его глазах. На что он надеялся, было неясно, но то, что такая надежда была, – это точно.
Потому что как только он поворачивался к Лукину, чтобы ответить на очередной вопрос, он мгновенно преображался в учтивого угодника. Актер из него был никудышный, и Федор давно раскусил его: даже в этой ситуации капитан продолжал делить людей на тех, кому следует кланяться, и на тех, на кого не стоит обращать внимания. Некоторую нервозность Бузыкин все же проявил, когда речь зашла о его попытке насилия над женщиной, но и тут он с таким жаром стал отрицать свою вину, что Сергей не выдержал.
