— Я собираюсь идти по пути, который я считаю значимым, Сю Шандянь.
Он поманил меня помыть ладони в чаше, и я подошла.
— Интересная фраза, Ли-лин, «идти по пути». Когда я был мальчиком, было время, когда я гадал, есть ли смысл в моей жизни.
Глядя в чашу, я заметила нечто любопытное. Что-то было не так. Искажение света. Тени под странными углами. Вода рябила, разбивая отражения, а потом успокоилась, и я увидела…
«Боги и предки».
Мое отражение пропало, заменилось. Из воды смотрело лицо Сю Шандяня с торжествующей усмешкой.
Я склонилась над чашей, глядела в воду. Сю Шандянь был в четырех шагах за мной, но его отражение захватило мое. Я не успела отреагировать. Расстроиться.
Часть моего разума говорила отпрянуть, но было поздно.
— Прошу, — сказала я, — не делайте этого со мной.
— Я думал, что был жалким рабом, — сказал он, — пока дерево, которому десять тысяч лет, не сказало, что я лучше. Оно сказало, что я важный, что я — победитель, а вы — просто люди. Люди, как Анцзинь, как ты, не важны. Вы тут, чтобы собирать сахар, чтобы такие люди, как я, могли насладиться конфетой. Я один в этой комнате, ты не считаешься. Ты говоришь, что хочешь значимый путь. Но ты не понимаешь свою роль в жизни. Ты не идешь. Ты — путь, Ли-лин, а я иду. Я пройду по тебе для достижения своих целей.
Слыша это, зная, что он сделал со мной, я просто разваливалась на кусочки, потому что понимала, что все потеряю.
И что у меня все заберут.
Все, что делало меня собой. Все, что было важным. Все, что было моим, заберут.
Персиковое дерево и талисманы не могли защитить меня. Я не могла никак это остановить. Кто услышит меня, если я закричу? Никто не поможет. А если кто и придет, будет уже поздно для меня.
Когда я увидела его лицо в воде, было уже поздно для меня.
Я смогла выдавить два слова, последнюю фразу, которая покинула мои губы, пока они были еще моими. Два слова до того, как улыбающийся игрок, убивший свою маленькую невесту, украдет мою жизнь. Два слова, чтобы назвать проклятие, пока оно не уничтожило меня.
Уже горюя по концу жизни, какой я ее знала, я сказала:
— Любовные чары.
И начался ужас.
ВОСЕМНАДЦАТЬ
Любовные чары не были нежными как весеннее утро. Они не прилетали на пернатых крыльях, не ощущались как теплые поцелуи за ухом, не оставляли запах жасмина на подушке.
Любовные чары острые. Как ржавые гвозди или кусочки разбитого стекла, они пронзали плоть. Как крючки для рыбы, они впивались в кожу и не отпускали.
