Толчок. Толчок. Каждый раз его член упирался в стенку, растягивая ее влагалище до предела. Внутри полыхал пожар, вот-вот и он разожжёт этим трением пламя. Еще раз. Вглубь. В саму глубь. Он начал тяжело дышать. Теперь он проталкивал свой член всем своим телом, изгибаясь то одну, то во вторую сторону. Да. Кульминация близится.
Офелия была больше не в силах удерживать себя. Она рухнула на трюмо и с силой сжала свои груди:
– А! А! А!
Член двигался быстро, очень быстро. Она сжала бедра генерала коленями. Но он схватил ее ноги и забросил себе на плечи. Она сжимала его шею, но вряд ли он это даже ощутил. Такому накаченному самцу хватка хрупких лодыжек была не по страшна.
Он приподнял ее попу, теперь она висела в воздухе, удерживаемая лишь его ладонями. Сжал ягодицы. Королева вскрикнула, на этот раз от боли. Но вскоре член заставил забыть о ней. С силой, еще сильнее, еще!
Дукин прогнул спину и широко открыл рот набирая больше воздуха. Еще три толчка, и он, поспешно высунув член, изверг семя на пол в покоях королевы.
Глава 3. Замысел королевы
Дверь распахнулась. Генерал Дукин почтительно кивнул советнику. Людвиг одарил громилу, что был выше его на добрые три головы, кривой улыбкой. Подождав, пока громкие шаги Дукина стихнут в коридоре, Людвиг постучал.
– Да, ― послышалось за дверью.
– Это я, ваш верный слуга, Ваше Величества, ― с какой же гордостью старик произнес эти слова. От его широкой улыбки передернуло сразу двух стражников. Но Людвиг совершенно не обратил на это никакого внимания.
– Входи, ― разрешила королева-мать.
Офелия сидела подле трюмо, ее локоны выглядели весьма потрепано, хотя общий вид монарха это особо не портило. Слух о красоте Ее Величества уже давно вышел за пределы Зарева. Блондинка с изумрудными глазами. Губы алые, как лепестки прекрасной розы. Осиновая талия и пышная грудь.
После смерти короля Ридгарда многие благородные мужи пытались сыскать у нее хотя бы крохи внимания, но королева держалась непреступно. Каждый раз, отказывая очередному воздыхателю, она повторяла одну фразу: «Я любила мужа и буду любить даже после его смерти». Конечно, Людвиг в этот момент икал. Он всегда икал, когда слышал ложь. В связи с этим на светских раутах советнику приходилось притворяться немым, ибо недуг его мог сыграть на руку врагам, коли о нем последние прознают.
Наличие подле королевы-матери такого сомнительного в своей полезности человека удивляло многих монархов из соседних стран, но и на это у Офелии находилось свое оправдание: «Мой супруг его любил и ценил. Пусть он и нем, но острого ума все же не лишился. И как я могу снять его за это с должности? Бедный Людвиг захворал от чувства невыносимого горя после потери своего любимого короля!».
