Конституція 1815 г. имперіалистская, представительная и quasi-парламентарная.
Конституція 1814 г. конституціонная монархія представительная и парламентарная; законная династія; возвышенный избирательный цензъ.
Конституція 1830 г. такова же, лишь съ пониженіемъ избирательнаго ценза, съ опредѣленной королевской прерогативой, избирательная династія.
Конституція 1791 г. конституціонная монархія, представительная, но не парламентарная — съ подчиненіемъ королевской власти собранію.
Конституція 1795 г. республиканская, но безъ прямыхъ выборовъ; двѣ палаты, пять членовъ директоріи.
Конституція 1848 г. республиканская, демократическая; всеобщая и прямая подача голосовъ; одна палата и президентъ.
Конституція 1793 г. представительная, демократическая; одно собраніе; всѣ должностныя лица назначаются народомъ.
Весьма важно замѣтить, что ни конституція 1804 г. ни конституція 1793 г. въ сущности не суть точныя выраженія аутократическаго абсолютизма, или чистой демократіи, вслѣдствіе того, что ничто абсолютное по самой природѣ своей не осуществимо.
Не слѣдуетъ однако приходить къ заключенію, что эти два сорта конституцій представляютъ собою противоположности: дѣйствительно, многаго еще не достаетъ, чтобы демократическій принципъ былъ такъ далеко введенъ въ конституціи, какъ противуположный ему принципъ имперіализма. Конституція Робеспьера не представляетъ безусловной противуположности конституціи Наполеона; въ силу этого, съ 1815 года, нѣкоторые демократы, надѣясь возбудить въ массахъ рвеніе къ республиканскимъ учрежденіямъ, предложили — подъ именемъ прямого участія въ правленіи, прямое народное законодательство. Проэкты этихъ конституцій, по отношенію къ принципу народнаго самодержавія, далеко оставляютъ за собою акты 1848, 1795 и даже 1793 годовъ. Я не буду въ настоящее время оцѣнивать достоинства этихъ предложеній; я хочу только, въ подкрѣпленіе теоріи, дать замѣтить, что эти системы ни въ чемъ не измѣнили бы сущности нашей аналитической таблицы, задача которой заключается въ томъ, чтобы наглядно и въ формѣ раціональной картины доказать, что всѣ возможныя конституціи, сколько бы ихъ ни было, всегда сгруппируются около двухъ діаметрально противуположныхъ пунктовъ, составляющихъ такъ сказать крайнія звѣнья этой цѣпи. Понятно, что если конституція 1804 года соединила всю власть въ рукахъ одного человѣка, то, съ другой стороны, противуположная ей конституція могла вручить эту власть народному собранію, которое дѣйствовало бы безъ представительства, магистратуры и министерствъ. Въ такомъ случаѣ всеобщая подача голосовъ была бы безполезна. Все равно, будетъ ли подобная конституція приведена въ дѣйствіе или нѣтъ, послѣдствія нашей системы будутъ тѣ же и наши сужденія сохранятъ свою вѣроятность.
