– Аста! Где ты? Почему я до сих пор вожусь с Паулем?
– Потому что это ты его родила, – бурчу я себе под нос и заталкиваю в рот украденную котлету, так как есть риск, что Сильвия оставит меня без обеда.
Пауль – самый младший из нас. Ему пять месяцев. Пока что, он кажется мне милым, и я не злюсь на него, кроме того, что этот малыш – моя обуза. Мне приходиться выполнять всю мамину работу, пока та заливает слезами наш дом, оплакивая любовника, и без конца курит вонючие сигареты, из-за которых цвет ее лица можно назвать асфальтным. Очень надеюсь, что Пауль последний блинчик, тот самый, иначе я потребую закон о перевязки труб женщинам, родившим более четырех детей. «Хватит! Остановитесь!» – будет гласить надпись на моем плакате, на котором я изображу женщину и расстилающийся из ее вагины конвейер с зелеными детьми.
Однако все не было так грустно, если бы недавнее происшествие. На самом деле, нас у мамы шестеро. Я, Сильвия, Бруно, Оскар, Пауль и Валло. К моему большому огорчению, около двух месяцев назад, Валло нашли на реке. Мертвого. Полицейские лишь развели руками, записали все как несчастный случай и посоветовали моей маме лучше следить за детьми, что в принципе считается невозможным. Я любила Валло. Ему было пять, но он никогда не выбегал со двора, не спросив об этом. Валло был трусливым мальчишкой и полезть в реку, не умея плавать и боясь воды как огня, он просто не мог. Я догадывалась, что это не было несчастным случаем, но Бригитту это не интересовало – она во всем обвинила меня. Мать сказала, что я не уследила за братом и что его смерть на моей совести. И могла бы я заткнуть ее поганый рот, но это разряда мистики – попросту нереально.
– Аста!!! Куда ты запропастилась, стерва?!
– Я здесь, мам, – неохотно отвечаю я и приподнимаюсь на ноги.
Моя обезумевшая мать выбегает на крыльцо. Ее левое веко повторяет кардиограмму сердцебиения, а вставшие дыбом волосы, карябают козырек.
– Вот ты где, мерзавка, – рычит она и вешает мне на шею слюнявого Пауля. – И чтобы до вечера меня никто не трогал, ясно?
Я послушно киваю.
Скорее всего, она закроется в своей комнате, где есть гора носовых платков и три блока сигарет, придвинет к себе ведро для окурков и будет содрогаться от плача, вспоминая последнего любовника. Его звали Иво, кажется.
Опустившись на крыльцо, я посадила Пауля себе на колени. Из его ноздрей надувались сопли, но он выглядел достаточно довольным. Еще бы, эти пузыри такие огромный.
