– Перестань дуться, Тати, иди ко мне, – скулит он.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
– Я должна в кое-чем признаться, Тед, – на выдохе говорю я.
– Я и так знаю, что ты любишь меня. Опустим.
Мои внутренности сводит. Я до боли закусываю губу и хватаюсь рукой о косяк, чтобы не упасть.
– В этом-то и проблема. Мои чувства здесь ни при чем.
Чувства. Чувства. Чувства. Порой мне кажется, что это липкая паутина. Мы пытаемся выбраться из нее, но только больше запутываемся. Казалось бы – всего лишь паутина. Но моя, особенно крепкая, такая прочная, словно леска.
– В чем дело? – спрашивает Тед.
Еще секунда, и я освобожу себя от нелегкого бремени.
– Помнишь, тогда, три года назад, полиция стала подозревать тебя?
Тед перестает трясти ногой. Он замирает.
– И?
– Это Лойт заявил на тебя.
– Что?! – он вскакивает с кровати. – Это животное?!
Он вышагивает по комнате и сжимает кулаки.
– Ах он маленький говнюк! Я убью его! Из-за него это вся канитель началась?! Дерьмо, да он мне все жизнь испоганил! Убью мразь! Клянусь, он уже труп!
– Нет. Нет, – я жестикулирую рукой, одновременно сбавляя его пыл и прибавляю себе воздуха. – Лойт заявил в полицию, потому что его об этом попросили. Он здесь не при чем.
Он останавливается. Его глаза вспыхивают гневом.
– Попросили?! – он подлетает ко мне и хватает мое лицо. – Кто это сделал, Аста?! Кто?! Говори!
Навернувшиеся слезы обжигают глаза. Я сглатываю.
– Я, – признание с трудом дается мне. – Это сделала я.
Тед перестает дышать. Моргает. А потом в неверии качает головой.
– Нет, – смеется он. – Нет. Нет. Не говори так.
По моим щекам катятся слезы и одновременно выходит тяжесть из груди. Эта ноша была слишком тяжелой.
– Я все ему рассказала, Тед, – мой голос превращается в писк. – Это была я. Все случилось по моей наводке.
Улыбка спадает с его лица. Он растерян. Обескуражен.
– Ты? – обводит он губами.
Я нахожу в себе силы, чтобы кивнуть в ответ.
думает. Вспоминает. Анализирует. И в какой-то момент понимает, что я говорю ему правду. Пазл собрался в его голове.
– Не страшно, Тати, – таинственно шепчет он. – Я прощаю тебя.
Я не верю собственным ушам и в то же время, чувствую, как его руки опускаются на мою шею. Его руки горят. От прежнего холода не осталось и следа. Он в ярости.
– Не бойся. Все будет хорошо. Я прощаю тебя.
Тед водит подушечками пальцев по моей шее. Его лицо искривляется в обиде. Нижняя губа отпирается. В какой-то момент, его пальцы сжимаются на моей шее.
– Все. Будет. Хорошо.
