– Господи Боже, – прошептала я, – помоги.
Бестолковое сердце готово выскочить из груди, дыхание учащённое и в то же время затруднённое, я собиралась умереть на собственной кровати. Панически открываю рот, чтобы вдохнуть больше кислорода в лёгкие.
– Как ощущения, мисс Фолс? – спокойный баритон с хрипловатыми оттенками, слишком знакомый, чтобы не узнать. – Награда за непослушание, такая сладкая победа, которой вы меня обеспечили в это утро.
Поворачиваю голову в сторону голоса, облизываю верхнюю губу, дёргаю рукой и испытываю колющую боль в запястье.
– Не надо так сопротивляться, ни к чему применять такие усилия. Ваше положение вряд ли изменится ближайшее время. – Тёплые пальцы прикасаются нежно к моему лицу, он проводит по моей щеке, опускается ниже по шее и заканчивает свои нежные манипуляции в вырезе атласной сорочки.
– Мистер Уолли, я напугана, и прошу вас отпустить меня, – шепчу я. – Мне не нравится темнота.
– Напугана? Лорена, я уверен, что напуган был я, когда узнал, что ты вышла из дома. Потом я был жутко зол от знания того, с кем ты покинула дом. И в довершение всего, черти гнали меня выпустить свою темноту в отношении тебя, пока я ехал с бешённой скоростью по трассе. – Его дыхание касается моего уха. Я мог бы сделать вот так. – Его пальцы сжимают мою шею, посылают миллионы мурашек в месте прикосновения, я чувствую, как возбуждение прикасается ко мне. Я с трудом сознаю, что это первый мужчина, который действительно волнует и возбуждает меня.
– Мне необходимо было съездить к маме, – я оправдываюсь, пока Спенсер снимает с меня повязку, помогает мне приподнять голову в районе затёкшей шеи.
– Ты помнишь, о чем мы говорили с тобой по телефону? – Уверенной походкой он пересекает небольшое пространство и садится в кресло, придвинутое недалеко от моей кровати. – Я просил тебя не заставлять меня вернуться раньше времени.
Я тяжело сглатываю комок в моем горле, снова облизываю пересохшие губы, когда он отпивает из чашки напиток. Его чёрная рубашка закатана в рукавах до локтя, верхние пуговицы расстёгнуты почти до середины. Все в его позе говорит о недовольстве, в то же время он невероятно сексуален. Ставит оба локтя на подлокотники, наклоняется немного вперёд и сцепляет свои пальцы в замок. Приподнимаю голову и смотрю на сорочку, которая задрана до пупка, мои трусики выставлены на всеобщее обозрение, растянутые и скреплённые наручниками по краям кровати ноги, точно так же, как и руки. Я раскрыта перед ним, но я не чувствую унижения, скорей, это смущение.
