Вспыхнул свет. Три огненных шара закружились под потолком-линзой. Громко зашипела черная змея, перед самым Юниным лицом быстро высунулся и тут же втянулся раздвоенный язык. Ар’Мхари стоял перед ними, сосредоточенный, прищуренный. Взмах руки — и змея, как по команде, отшатнулась от Юниного лица, зато хвостом подцепила одну ее руку, головой поддернула вторую, взвилась в мощном рывке вверх — и Юна сама не поняла, как ее руки оказались вздернуты вверх. Мощное змеиное тело спутывало их вместе, подтягивало к себе, держась за выступ над аркой.
Ар’Мхари неторопливо приблизился. Долго смотрел Юне в глаза, прежде чем высунуть язык, лизнуть Юнин нос. Язык был по-змеиному раздвоен на кончике, слизкий, как у змеи. Облизал ее губы, подбородок, шею прикусил клыками. Отодвинул полузползшее платье вниз, руки, а потом раздвоенный язык прошлись по маленьким грудкам, еще не знавшим прикосновения мужчины. Юна зажмурилась. Ей казалось, она вот-вот сойдет с ума, каждый миг удивлялась, как она еще в рассудке, в сознании... Слизкое кольцо на запястьях ослабло, девушка на подогнувшихся коленках рухнула вниз. Василиск подхватил, мягко опустил на пол, встал на колени рядом. Впился в губы, раздвоенный язык зашарил по Юниному рту, сумасшествие накрыло эхом чужого голода, она даже застонала тихонько. Когти с треском дорывали платье — от прорехи на декольте к разрезу на бедре, сквознячный холод большой нетопленной залы коснулся живота, пробежал по телу толпой мурашек. Язык прошелся от ложбинки меж грудей к низу живота, когтистые пальцы сдвинули вниз кружево панталон. Юна даже не могла отбиваться. Говорят, что василиски умеют превращать людей в камень, но камни хотя бы ничего не чувствуют, не трясутся мелкой дрожью под прикосновениями змеиного языка, не захлебываются в потоке чужих мыслеформ, давящей, жестокой и голодной воли, жаждущей власти, крови, крика... Кролики перед сьедением удавом, наверное, чувствуют то же самое.
— Господин ар’Мхари... Вы можете сделать со мной все... Но завтра я умру. Убью себя... — сумела выговорить Юна.
Она не думала, что ее обещание его остановит. Не обратит внимание или бросит очередную насмешку. Зажмурилась крепко-крепко — единственный сейчас способ убежать.
Но он замер, тяжело дыша. Убрал руки. Поднялся.
Юна осмелилась открыть глаза. Запахнулась в разорванное платье, как в халат, села, сжимаясь в клубочек, обнимая себя за колени.
— Вы и так скоро умрете.
Опять зажмурилась.
