— Все, воевода Радыня, — разом выдохнули обе площади. — Мы уже знаем о поганых всю их подноготную.
— Нашу твердыню не сумело взять ни одно племя нехристей, за это слава князю Мстиславу Святославичу, убиенному тугарами, что пришли теперь под наши стены.
— Слава! Слава!
— Пришел черед отомстить поганым за него, и за русских ратников, принявших судьбину.
— Враг пришел за местью сам, а посему, надо местью его ублажить.
Страсти накалялись, гнев исказил лица горожан, это чувство объединило всех, стало видно, что другого решения не могло быть. Вперед вышел Калема-кузнец, державшийся в середине толпы, он вскинул мощную руку:
— Народ православный, мы остались последними на пути Батыги в его голодные степи, нас этот зверь во плоти человеческой щадить не будет, потому что его нукеры привыкли утолять жажду реками крови что в своих пустынных вотчинах, что теперь на святой Руси, — громко крикнул он. — Вспомните слова гостей и сбегов из разных племен, нахлынувших к нам из разоренных стран, у них отнимался язык, когда пытались вымолвить имя — Батыга. У нас нет другого пути, кроме как рубиться с погаными до конца.
— Так оно и будет, Калема.
— Радыня, твори над козлянами суд истинный по русской «Правде», прописанной русичам Ярославом Мудрым, — донесся с крыльца зычный бас из кучки бояр в высоких шапках, окружавших малолетнего князя. — Не дай поганым судить народ по Чагонизовой «Ясе».
— И расставляй воев на стенах тоже по разуму, — наказали они воеводе.
— Не бывать нехристям господами над вятичами!
Пламя от факелов, зажженных горожанами, озарило одухотворенные лица, вспыхнувшие праведным гневом, оно заиграло кровавыми отблесками на кольчугах и на оружии ратников с дружинниками, заколебалось на затейливых кружевах княжеских хоромов вместе с крыльцом, на котором продолжали стоять княгиня с сыном и ближайшими челядинцами. Отблески его дотянулись до позолоченных куполов церкви Спаса-на-Яру, и те вдруг занялись живыми языками огня, взметнувшегося высоко в черное небо, заставив народ невольно отхлынуть назад. А великий костер продолжал разгораться, поглощая стены храма с иконами, висевшими на них, купола с венчавшими их крестами, он добрался багровыми концами до тяжелых туч, обложивших ночное небо, окрасив их в кровавый цвет и вселив в сердца людей тревогу.
— Свят, свят, свят! — истово закрестились высшие священники. — Бысть сечи многотрудной, и бысть сечи кровавой.
— Господи, пронеси напасть черную мимо нашей земли, — продолжили монахи откровение главных пастырей просьбой к Всевышнему. — Укрепи души русские, православные.
