«сензиб йикссуР» — так назывался глянцевый журнал с моим улыбающимся лицом на обложке. Рядом лежала газета, которая называлась «игьнеД».
«Чёрт возьми! — подумал я. — Уж больно это не похоже на розыгрыш. Неужели я попал в зазеркалье, где всё наоборот?»
Ноги мои подкосились, я тяжело опустился в шезлонг.
— Что с вами, Иван Сергеевич? — спросил широкоплечий верзила. В его глазах появилось нечто похожее на участие.
— Да так, ничего! — тяжело дыша, ответил я. — Жарковато здесь…
— Открыть купол! — заорал здоровяк, махнув рукой кавказцу — официанту. В этом кавказце я узнал соседа сверху, который меня затопил пару раз, но даже пальцем не пошевелил, чтобы загладить вину, ни рубля не заплатил. Гнида!
Кавказец скрылся где-то в глубине бара на противоположной стороне бассейна, и я увидел, как купол плавно раздвигается в разные стороны. Вдохнув свежего воздуха, я почувствовал себя лучше. Взяв со столика бокал с коктейлем, сделав пару глотков сладковатой янтарной и очень пьянящей жидкости, я почувствовал себя лучше.
— Вы же не… употребляете, — удивленно пробормотал верзила.
И тут кто-то похлопал меня по плечу. Обернувшись, я увидел Колю Дорогина. Я сначала не поверил своим глазам. Коля погиб год назад в автомобильной катастрофе. Его извлекали из разбитой «хундайки» по частям, а хоронили в закрытом гробу. Сейчас он стоял передо мной живой и здоровый, но сильно располневший. Из одежды на нем были только черные плавки и толстая золотая цепь.
— Коля, — произнес я, встав с шезлонга и обняв его. — Ты жив?
— Заканчивай с коксом и с анаболиками! — Николай хохотнул. — Это сведёт тебя в могилу…
— А ты… — Дрожащей рукой я взял его за запястье. Он был живой, тёплый.
— Прекрати эту гомосятину! — Колька отдёрнул руку, отошёл от меня на шаг. — Давай сегодня нажремся, раз уж ты «развязался»!
— Давай! — согласился я. А что мне было терять? Почему бы мне не выпить с покойным другом «на халяву»? Когда ещё такое будет?
Сначала мы пили в баре, потом купались в бассейне, общались с другими людьми, многих из которых я когда-то знал, но немного в других амплуа. Из разговоров я узнал, что здесь все были богатыми бизнесменами, политиками, элитой общества. В моём же мире, по ту сторону зеркала, они были грузчиками, сантехниками, соседями по подъезду, с некоторыми я пересекался по долгу службы. Это были злостные должники, неплательщики алиментов. Со всеми этими людьми меня когда-то сводила жизнь, поэтому я не чувствовал себя чужим. Те, к кому я приходил как пристав, в этом мире тоже посматривали на меня со страхом. Пока я не мог разобраться, что здесь происходит, я налегал на спиртное, беседовал со всеми, кто ко мне подходил, старался вести себя естественно, хотя все подмечали, что я веду себя как-то не так, скромнее.
