Кирилл понял, что следующая на очереди тарелка с картошкой и котлетой. Если она и её зашвырнёт, ей нечего будет есть, и Карен опять остановит выяснение таланта. Одним прыжком юноша оказался за её спиной и сжал в объятьях, заблокировав её руки. Эля вырывалась, брыкалась, кричала какие-то оскорбления и больно пинала его ногами, пыталась укусить, но он лишь терпел, сжав зубы. Минут через пятнадцать она начала успокаиваться.
— Всё? — казалось, его дыхание обожгло ей шею.
— Да, — процедила она сквозь зубы.
— А теперь, слушай меня, я много перевидал в этой комнате, он правда прекратит выяснение таланта, если ты не будешь есть и спать, — и добавил уже мягче, — Ты должна попытаться, когда он всё выяснит, и ты его научишь, будет легче. Ты сильная, я знаю.
— Почему я должна тебе верить? — это было сказано так же, сквозь зубы, но Кирилл ослабил хватку и почти отпустил девушку.
— Ты ничего не должна, это просто добрый совет, — его голос стал снова бесстрастным, он разомкнул руки, подошел к своему стулу и сел, так как сидел все эти дни: руки на коленях, глаза направлены на Элю, и в них полное отсутствие каких-либо эмоций.
Со злобной гримасой она плюхнулась на пол, там же где стояла и принялась с трудом запихивать в себя еду. Девушку мутило, каждый кусок пищи, засунутый в рот, вызывал рвотные спазмы, но она, упорно продолжала, не отрывая взгляда от чёрных, как омут, глаз своего тюремщика.
Карен (конец 70-х)
Вечером того же дня Карен вышагивал по аллее и ждал Шакира, стараясь не забивать разум ни единой мыслью. Голова должна быть спокойная и холодная, а сознание чисто и светло, как утренний ручей, что бил из горы в селе Карена. За день он всегда становился тоньше, вода в озерце под ним делалась мутноватая от того, что всякий черпавший, поднимал со дна песок, но каждое новое утро он был морозен, прозрачен и свеж. Так и мозг Карена был готов к приёму информации, думать он будет потом, когда сможет хоть что-то выпытать у Шакира.
— Добрый вечер. Стоило ли сбегать из санатория, что б через сутки назначать рандеву? — он шел Карену на встречу, беззаботно засунув руки в карманы.
— Мне надо было подумать, а ты бы мешал, — почему-то при виде Шакира его захлестнуло раздражение.
— Первый раз слышу такую лесную характеристику, — хмыкнул мужчина, — Ну я тебя слушаю.
— Я тебе зачем? — перешел Карен в наступление.
— Ну, я же тебе говорил….
— Не начинай, пожалуйста, я не собираюсь тратить своё время на то, что ты мне будешь лить воду в уши. Зачем я тебе? — раздражение начинало перерастать в злобу, Карен не любил когда ходят вокруг да около, играя с ним, это была его прерогатива.
