Мы были полураздеты. Только у немногих имелисьботинки на деревянной подошве, остальные обматывалиноги тряпками. Всякая попытка местного населенияпомочь нам строго каралась. Во всем этом видна былаправительственная политика – уничтожение пленных.Голод и наступающая зима действовали угрожающе.Смерть ежедневно косила наши ряды. Специальная команда санитаров (из полицейских) очищала нары оттрупов, среди которых иногда были люди, потерявшиесознание, но еще не умершие.
Сосед по нарам рассказывал, как увидел санитаров,которые к «черным» воротам несли хоронить какого-тоузбека. (В лагере отдельных могил не копали, умершиххоронили без гробов, в общей яме, предварительно сняв сних одежду.) Но «умерший» вдруг застонал, а потомтихим голосом стал просить: «Братцы! Что же вы делаете?Ведь я еще живой...» – «Нам лучше знать, живой тыили нет» – нагло ответили могильщики. Его одеждабыла их достоянием.
Борьба за существование по дарвиновской теории«естественного отбора» была налицо. Всем хотелось жить,и все боролись за жизнь.Слушая рассказ об «умершем» узбеке, я вспомнилбасню И. А. Крылова. Бедный старик, утомленный тяжелой жизнью, поднимая в лесу вязанку дров, сказал:
«Эх, кабы смерть пришла...» А она не за горами. Повернул голову – вот она, стоит рядом, за плечами.
«Нет, я тебя звал не во гнев, а чтобы помогла мнеподнять вязанку», – жалобно сказал старик.Миллионы людей, не погибших на полях сражений,медленно умирали за колючей проволокой лагерей. Втаких условиях в некоторых пробуждались религиозныечувства. Пробудились они и во мне.
Однажды весной нам дали лопаты и погнали на запад,как гонят от пожара скот. Приближался фронт. В опустевшей деревне нам дали небольшой отдых. Я зашел впервую избу. Жильцов не оказалось. Услышав гул артиллерийской канонады, все убежали в лес. В комнате ещеоставался теплый жилой запах. Кошка, единственное живое существо в доме, металась из угла в угол. На столебыли разбросаны бумаги, книги, старые журналы, школьные тетради. Очевидно, в этом доме жил сельский учитель. Здесь я увидел старую потертую книгу в порыжевшем коленкоровом переплете. Меня она, как любителястарины, сразу заинтересовала. Я раскрыл ее и прочитална титульном листе: «Новый Завет Господа нашегоИисуса Христа».
Мне показалось, я нашел то, что мне было необходимо.И это было именно так. Я читал «Капитал» Маркса,изучал политэкономию и вопросы ленинизма, знал Пушкина и Гете, Маяковского и Есенина, но за всю своюжизнь ни разу не прочитал Евангелия.В избе я не задержался. Чтобы не привлечь вниманияохраны, которая была все еще строгой, я спрятал книгу запояс и вышел на улицу.
