Будем считать, что страсть к стуку была личным хобби известного адмирала, в тот период главного начальника Кронштадтского порта. Видимо, эти доносы и помешали позднейшим исследователям заметить тот прозаический факт, что существование и установку у берега замечательных мин Якоби союзники так и не заметили, а с плохими минами Нобеля сталкивались — и это сильно умерило их отвагу при действиях против Кронштадта и Свеаборга, а мысль о походе к Петербургу заставило и вовсе забросить. Добавим только, чтобы продемонстрировать эрудицию, что в 1854-55 годах для защиты Кронштадта и Санкт-Петербурга от англо-французского флота в Финском заливе было выставлено 1391 морских мин Нобеля и 474 мины Якоби. Кроме них, в ходе Крымской войны использовались подводные фугасы и других типов. Так, у Свеаборга ставились еще и мины системы штабс-капитана В. Г. Сергеева, у Ревеля — капитана Д. К. Зацепина, у Динамюнде — капитана Н. П. Патрика, на Дунае и Буге — донные мины конструкции поручика М. М. Борескова. Всего было выставлено более 3 тыс. морских мин.
Вот, значит, в этой реальности генерал-адмирал Константин Николаевич, хороший, но уж очень доверчивый паренек, в отсутствии уехавшего на юг, на Балканский фронт, папы, послушал то, что ему пел Литке, и Нобелю был дан расчет уже на святки 1854 года. В результате подрыва мины у борта "Мерлина" не было, показательные взрывы мин Якоби достигли обратного результата, так как англичане поняли, что этих мин надо опасаться уж у самого-самого берега. Это позволило британским винтовым линкорам совершить в начале августа 1855, пользуясь штилем и неподвижностью николаевских парусников, набег к востоку от Котлина, через "мертвую", непростреливаемую из Кронштадта и с материка, зону Северного прохода, обстрелять взморье Васильевского и Каменного островов и сжечь зажигательными бомбами Петергофский дворец. Никакого реального воздействия на военную обстановку это, конечно, вызвать не смогло — но паника в городе и при дворе от осознания проходимости кронштадского барьера была жуткой. Вот поэтому-то гвардия, уже приготовленная для отправки на Балканы на помощь армии Хрулева и участия в битве за Проливы, так и осталась в Ингрии — стеречь четыре тысячи британских морпехов. Такова оказалась реальная цена советов адмирала Литке и очередного проявления энтузиастического славяно-остзейского патриотизма.
Впрочем, к сентябрю британский флот опять покинул Балтику и вернулся к родным берегам для пополнения и ремонта. Да и на остальных Театрах Военных Действий начались антракты: на Севере знаменитая "Миранда" закончила свои бомбардировки поморских сел и вернулась в Эдинбург, на Дальнем Востоке окончательно запутавшиеся в географии амурского устья англичане тоже повернули к Шанхаю в преддверии зимы и даже на Мраморном море наступило состояние "странной войны". На суше русские не предпринимали никаких действий в сторону занятых войсками лорда Реглана Галлиполийского полуострова и берегов Дарданелл, так, что разрыв между пикетами казаков и ирландских гусар доходил до двадцати миль. А на море британская эскадра ограничилась занятием Принцевых островов и даже не пыталась пострелять по беззащитному с моря Константинополю. Перемирия никто не подписывал — но по факту военные действия замерли.
