В новой реальности Наполеон IV ничего такого не делал. Части генерала д'Илье тут проявили себя в Северной Италии. Как раз в сентябре 1855, одновременно с царским Парадом Победы в Константинополе, эта дивизия заняла Триест на правом фланге франко-сардинского наступления против Австрии. Но все равно — и тут достаточно большие силы русских были скованы у балтийских дюн. Очень уж опасная ставка на кону — столица империи. Как правильно заключал академик Крылов, когда в 1912-ом от имени морского министра Григоровича писал доклад для Госдумы, "занятие Петербурга неприятелем не только завершает войну в его пользу, но даже окупает ее". Из этого следует, правда, что столица на Неве напрочь исключает возможность даже временных неудач, а совместима только с триумфальным шествием на Запад. Однако, поскольку авантюрное решение Преобразователя насчет Питера-столицы сходило с рук больше двух веков, приходится признать его правоту.
Но тогда не все понятно со стратегическими решениями для Балтфлота. Собственно, при Основателе, активная, даже, пожалуй, что и излишне иногда активная (вспомним Мекленбургское дело), госполитика в Балтийском регионе очень хорошо гармонирует с наступательной деятельностью флота. Сомневающимся рекомендуется перечитать соответствующие главы, скажем, тарлевской "Северной войны"[12] или замечательной книжки немецкого адмирала Штенцеля[13]. Инерции от петровского импульса еще хватило на то, чтобы в начале царствования Анны Иоанновны посылать эскадру к Данцигу драться с французами за "польское наследство". Но в основном послепетровские войны, до самой последней, характерны, пожалуй, значительно большей активностью сухопутных войск на балтийских берегах, да и на балтийском льду по зиме, чем наступательными действиями под андреевским и краснозвездным флагами. Неудивительно, что и в более благоприятных условиях К-варианта Николай Павлович и его Военное министерство все-таки продержали четвертьмиллионную армию на Северо-Западе при том, что максимальным накалом военных действий тут были редкие и малоэффективные для обеих сторон перестрелки суши с британским флотом.
Чтобы читателю не показалась служба в этих частях особенным медом, сообщим, что в К-реальности, так же, как описано Тарле[14] для С-реальности, "в русской армии, стоявшей в 1854–1855 гг. в Эстляндии и не бывшей в соприкосновении с неприятелем, большие опустошения производил объявившийся среди солдат голодный тиф, так как командующий состав воровал и оставлял рядовых на голодную смерть". Ужасно? Ужасно. Но ведь не выдумка. Лескову Н.С., думается, можно доверять побольше, чем другим русским писателям. Он Россию знал не понаслышке, не по охотничьим экспедициям и даже не со слов любимой няни, а потому, что объехал полстраны на службе у фирмы своего дядюшки
