бумаге". Знаете как говорят: "К любой бумаге нужно приделать ноги"?
Ну вот. Благо многие большие начальники в Миннерго новосозданной
суверенной Российской Федерации, а еще и в Роснефти, меня неплохо
помнили по временам своей работы на Самотлоре, Федоровке, Варьегане, Салыме. Что облегчало.
Шеф мой был очень незаурядной личностью, одним из тех людей, таланты которых расцвели при Перестройке. Бывший знаменитый
буровой мастер, потом партсекретарь 1986-88 годов, избранный
трудящимися в генеральные директора в ту пору недолгой горбачевско-
рыжковской "производственной демократии", когда и я оказался
председателем Совета трудового коллектива и только по врожденной
неприязни к руководящей работе не стал директором нашей маленькой
северной научно-исследовательской и проектной конторы. Ну, об этом
как-нибудь отдельно.
А ... ну, назовем его Петром Борисовичем, хотя его звали совсем не так ...
в общем, мой тогдашний босс, так ему это, руководящая работа -
нравилось. Он взялся за дело очень энергично. Мы первыми в отрасли
ушли на подряд, первыми, еще весной 1991-го, перешли в юридикцию
РСФСР. Когда Ельцин 19-го августа призвал к политической забастовке
против ГКЧП, единственными, кто - ну, не совсем перекрыл задвижку, но хоть обозначил такое намерение, была наша фирма.
В общем, как сказал бы А.Сухово-Кобылин, "мы шли во главе прогресса, так что уже мы были впереди, а прогресс сзади!". Естественно, что когда
впервые зашел разговор о внешних займах на развитие производства - мы
92
Байки нефтяного Севера
и тут были в первых. Дело, правда, кончилось тогда ничем, точнее, потом
заняли-таки, но у своих же. А сначала долго обнюхивались с
вашингтонским Эксим-Банком и вот с самураями.
Получается, что целый день прошел на переговорах, ни до чего
особенного не договорились, завтра Петру Борисовичу улетать в Сибирь, а на вечер японцы нас пригласили поужинать в "Сакуру". У меня еще до
конца дня дела в "Роснефти", как всегда, заглаживать его самовыражение
в ходе столичной командировки. Я ему сто раз уже втолковывал: "Ну, ты
у нас, конечно, великий человек, но все же дверью в министерских
кабинетах не хлопай, пожалуйста! Ты хлопнул, вылил гнев - и уехал. А
мне потом по всем кабинетам ползать, рассказывать, что он, ты, то есть, очень хороший человек, но вот ситуация нервная - так чтоб злобы не
