никаких скользких производственных тем и не собирался трогать? Все
мы, видать, шпиономанию с материнским молоком впитали. В тридцатые
годы мы б и за одним столиком вряд ли оказались, а случись ненароком –
49
Сергей Эйгенсон (Марко Поло) тут же сами на себя в НКВД стучать побежали. Ну, может, у наших детей
эта напряженка, насчет иностранцев, пройдет? Все-таки, в основе страна
развивается в правильном направлении, без тех ужасов. Может, лет через
двадцать новой Оттепели дождемся, социализма с человеческим лицом.
Ну, а пока, однако, лучше язык-то лишний раз не вываливать. На том и
постановим.
Вот, вроде, истории и конец. Но в жизни, правильно нас учили, всегда
есть место песне. За мои скрытые душевные страдания Андре через пару
месяцев получил полной меркой. Этот эпизод я по слуху знаю – но от
нескольких свидетелей, в том числе – и от того же Миколы Зозули.
Можно, думаю, верить. Кончался уже срок николаевской работы в
Союзе. Переводил он в Тюмени загородные переговоры на главковской
даче. Во время обеда понравилась ему гречневая каша, он и высказался, что, мол, мама, донская казачка, в детстве его этим кормила, если
удавалось в Тулоне крупу найти. Забыл, с кем дело-то имеет. А Феликс
Аржанов, тогдашний начальник главка, бывший соловецкий юнга и
вообще личность колоритная, эти андреевы слова как-то расслышал. В
итоге, возвращается на следующий день наш француз в свой номер в
тюменском “Нефтянике” – а там на столе полная наволочка гречневой
крупы. Оно, конечно, к тому времени это и в Союзе было дефицитом не
хуже, чем в Провансе. Помните шуточку Жванецкого: “Какие виды
на урожай гречки и где именно она произрастает?”
Но для Аржанова, понятно, это не вопрос. Вопрос как раз возник для
Андре – чего с этим дальше делать, с подарком? Особенно, если учесть, что он в Нижневартовск уже не возвращается. У него на воскресенье
билет из Москвы до Шарль де Голля. Мне когда это первый раз
рассказали, по-моему, как раз Зозуля, я чуть коньки не отбросил.
Представил, как наш герой с паспортом Французской республики, с
фраерским чемоданом и с набитой наволочкой проходит таможню в
Шереметьево. С процессом этим я по тому времени практически был
знаком мало, но по рассказам представлял. Вот думаю, смотрит Карацупа
на паспорт, читает фамилию “Николаев”, видит наволочку с крупой и
