вариантах, и, по правде сказать, был одним из главных редакторов
окончательной канонической версии.
Будто бы, курсе на третьем (т.е. в 1966 году, что важно по
обстоятельствам места и времени) заигрался Гарик у друзей в преф где-
то на Балчуге. Каждая пуля сопровождалась тогда еще дешевым
коньячком, и, когда он отправился заполночь домой, пешком на Полянку, то был уже во взвешенном состоянии. Идет через Пятницкую и Ордынку
и не особенно контролирует свою жизнедеятельность, ну, остановился
отлить. Через пару шагов хвать его под белы руки - и на станцию метро
"Новокузнецкая". Как учит нас Александр Исаич, при всех комнатах
милиции всегда найдется закуток "Конторы". Ну, может и не во всех. А
тут был. Гарик сначала ситуацию оценил неправильно, начал убеждать
собеседников, принимая их за простых ментов: "Ребята! Да я же
трезвый!". Ему на это: "Мы и не сомневаемся. Расскажите, что Вы делали
у стены израильского посольства?". Действительно, было тогда на
Ордынке посольство, которого через год надолго не стало. Он, наконец, 18
Мои друзья и знакомые
сообразил обстоятельства, но что ответить, не знает. И начал излагать
противоположную версию: "Ребята! Отпустите меня, я не по вашей
части, я - пьяный!" Такая смена позиции комитетчикам не понравилась, и
Игорю маленько вложили, чтобы склонить к откровенности. Тут его
осенило, и он доложил, что именно он у той стены делал. Ему еще
добавили, за попытку ввести в заблуждение. Он чуть не плачет. Больно
же! Наконец, сообразил сказать: "У вас же там в будке милиционер сидит
из полка охраны посольств, скажите ему пусть подойдет к тому месту и
проверит, чем пахнет". Через пять минут подтверждение было получено, Гарику последний раз дали по шее и посоветовали больше не попадаться.
Дома он уж после этих треволнений оказался под утро. В ВУЗ попал уже
на следующий день, рассказал, ожидая сочувствия, близким друзьям о
своем горе - и до конца жизни стал для них Израилем Марковичем.
Мы с ним в одной конторе служили - ВНИИ по нефтепереработке, его
однокашник Женя Бобковский, как уже сказано, работал в нашей
лаборатории. Познакомились за стаканом «хищенки» под черный
хлебушек и быстро подружились. И на всем нашем знакомстве - а
прожито вместе полжизни, лежит явственный отпечаток некоторого
