Ахметзаки Валиди, его жизнь и жизненные обстоятельства | страница 3

Но по сравнению с другими местами, с жуткой национальной враждой в послевоенном Азербайджане или на Украине, наш город был «национальным раем». А мой папа еще за время работы в Баку освоил азербайджанский и с грехом пополам мог беседовать с башкирами и татарами – он единственный из всех приезжих работников. Тюркские языки ведь очень похожи один на другой. Ну, а наше поколение вообще не знало этой темы, никогда о ней не задумывалось. К примеру, у меня первая постоянная девушка была башкирка, а одним из самых близких друзей был и остается до сих пор уфимский татарин, который теперь живет в Турции, на берегу Эгейского моря. Когда я в 16 лет впервые приехал с родителями в Кисловодск, то был поражен общим интересом к теме «какой вы нации?». Вот уж что меня дома не сильно волновало! А уж когда я узнал в стройотряде на строительстве газопровода Бухара-Урал, что шофер-казах никогда не подвезет встреченного на дороге русского, а русский шофер казаха, то был просто шокирован.

Вот эта самая моя первая девушка и привела меня в недавно построенную Республиканскую библиотеку. Ей Бог дал совершенно незаурядные лингвистические способности. Уже тогда, в школе он одинаково свободно владела родным башкирским, русским и английским

языками. Ну, еще могла объясняться и читать по-татарски, по-арабски и по-французски. Ни у кого не было сомнений, что ее ждет будущее великой переводчицы. Сама она была из довольно традиционной семьи. Я у нее бывал дома, видел лежащие раскрытые книги на арабице, в том числе, как мне показалось, Коран. Отец ее был преподавателем в национальной школе, учил деток башкирской грамматике. В городе было несколько таких школ-семилеток. Десятилетки не было. В то время средняя школа всеми рассматривалась исключительно как необходимая ступень для поступления в ВУЗ. А там везде преподавание по-русски. Ну, были, правда, в местном университете и в новом пединституте специальности, связанные с башкирской филологией, но там строго учились приезжие из национальных деревень. Их потом, кому не удалось увернуться и зацепиться в городе, и посылали учителями в сельские школы.

Она, назовем ее здесь Z., и предложила мне научить меня английскому. Я-то в школе учил немецкий и он давался мне довольно легко, но чем плохо знать еще один язык? Вот с этой целью мы и встречались с ней после уроков в библиотеке. Благо недалеко. От моего дома и от школы шесть кварталов, от ее – четыре. До сих пор в памяти осталось, как она меня учит говорить «зе тэйбл», «э кар», «эн эппл». Кстати, с мучащими русскоговорящих при освоении языка англосаксов звуками «ð» и «ө» у нее, как и вообще у всех башкир, никаких проблем не было. В их языке тоже есть эти звуки. Должен честно признаться, что уроки эти продолжались недолго. Мы довольно быстро сообразили, что вместо произношения и правописания гораздо интересней целоваться, обниматься и так далее. И не обязательно между книжных полок.