– БОльшую, чем Владислав Мареш?
– Я не знаю. Скажу одно, чтобы мне попасть сюда, и ему, и моей компании пришлось приложить немало сил. Так вы не знаете, кому и чем могли досадить?
Настала очередь Германа шумно вздохнуть.
– Нет. Нет, я не знаю. Не могу сказать, что у меня нет врагов. Бизнес – это всегда соперничество, порождающее иногда и неприязнь в том числе. Но чтобы так! Нет, у меня нет объяснений этому.
– Что ж, очень жаль. Любая зацепка была бы полезна.
– А тот случай с Фениксом точно не при чем? Может быть, как раз у него есть влиятельные друзья, устроившие мне все это? – он обвел взглядом маленькую допросную комнату. – И кстати, мне поступил недавно звонок с угрозой. Администратор отеля может подтвердить.
Ник что-то пометил в своей записной книжке, затем ответил:
– Да, такой вариант мы сейчас как раз и проверяем. В любом случае, время полиции скоро истечет. Они должны предъявить обвинение или отпустить вас. Ни в коем случае не говорите ни с кем из следователей без моего присутствия. Вам сообщили, что у вас есть право на звонок?
– Нет, но я и так это знаю.
– Хотите кому-нибудь позвонить? Нам будут всячески препятствовать, но, думаю, это я тоже мог бы устроить.
Светлой искрой в голове Германа вспыхнула мысль о Кристине, но он тут же потушил ее, как окурок в ладони.
«Нельзя. Она не готова к такому, а я по своей глупости могу только навлечь на нее беду. Нет, не стоит. Не сейчас».
– Мне некому звонить, – отрезал он вслух.
– Что ж, тогда, пожалуй, все на сегодня, – Ник поднялся из-за стола, закрывая портфель. – Надеюсь, скоро ситуация прояснится, и тогда мы сможем вытащить вас отсюда.
Герман только кивнул. Он сомневался, что с этим недотепой ему скоро светит освобождение. Но всегда был другой вариант, менее законный, но более надежный. Бессмертный решил, что подумает над этим, когда снова окажется в своей одиночной камере.
Адвокат ушел, и конвой препроводил Мареша-младшего в его новые апартаменты. Очки, действительно, изъяли, а вот шнурки в кедах оставили, должно быть, по недосмотру.
«С этими парнями все будет просто».
Оказавшись в камере, вампир лег на кровать и с наслаждением вытянулся, заложив руки за голову. Нужно было продумать план побега, но вначале не мешало бы выспаться. От мыслей отвлек шуршащий звук где-то под подушкой, тощей и серой. Герман запустил туда ладонь и достал помятый лист бумаги. Он не сразу смог разобрать, что на нем было написано. Это оказался диалект, на котором когда-то говорили в Румынии, хорошо известный отцу и покойной матери Германа. Напрягая память, он прочел:
