— Но если апостеріорный аргументъ связанъ съ такимъ количествомъ затрудненій, сказалъ Демея, не лучше-ли было-бы намъ придерживаться простого и возвышеннаго апріорнаго аргумента, который, давая намъ въ руки безошибочное демонстративное доказательство, сразу уничтожаетъ всякія сомнѣнія и затрудненія? При помощи этого-же аргумента мы въ состояніи доказать и безконечное т ь божественныхъ аттрибутовъ, которая, боюсь, никогда не можетъ быть обоснована съ достовѣрностью какимъ-нибудь другимъ доказательствомъ. Ибо какъ-же можетъ дѣйствіе конечное, или-же могущее быть конечнымъ, поскольку мы его знаемъ, какъ можетъ, говорю я, такое дѣйствіе служить доказательствомъ безконечной причины? Также и единство Божественной Природы очень трудно, если не безусловно невозможно, вывести изъ простого созерцанія произведеній природы; и единообразіе плана, — еслибы мы даже допустили таковое, само по себѣ не можетъ увѣрить насъ въ данномъ аттрибутѣ. Тогда какъ апріорный аргументъ...
— Ты, кажется, разсуждаешь такъ, Демея, перебилъ Клеанѳъ, будто преимущества и удобства этого отвлеченнаго аргумента являются безусловными доказательствами его достовѣрности. По, по моему мнѣнію, слѣдуетъ сперва опредѣлить, какой изъ подобныхъ аргументовъ ты рѣшилъ отстаивать, — а послѣ этого мы уже постараемся, на основаніи его самого, а не на основаніи его полезныхъ слѣдствій, опредѣлить, какую цѣнность мы должны ему придавать.
Аргументъ, который я хочу отстаивать, отвѣтилъ Демея, это — обычный аргументъ. Все, что существуетъ, должно имѣть причину или основаніе своего существованія, такъ какъ безусловно невозможно, чтобы какая-либо вещь произвела себя самое, или-же была причиной своего собственнаго существованія. Такимъ образомъ, поднимаясь отъ дѣйствій къ причинамъ, мы или должны вести этотъ безконечный рядъ все дальше, не приходя ни къ какой послѣдней причинѣ, или-же должны въ концѣ концовъ прибѣгнуть къ нѣкоторой послѣдней причинѣ, которая существуетъ необходимо. Но нелѣпость перваго предположенія можетъ быть доказана слѣдующимъ образомъ. Въ безконечной цѣпи, или-же въ безконечномъ рядѣ, причинъ и дѣйствій каждое отдѣльное дѣйствіе опредѣляется къ существованію силой и дѣеспособностью той причины, которая ему непосредственно предшествовала; но вся эта вѣчная цѣпь или послѣдовательность, взятая цѣликомъ, не опредѣляется и не причиняется ничѣмъ; а между тѣмъ очевидно, что она такъ-же требуетъ причины или основанія, какъ всякій единичный объектъ, начинающій существовать во времени. Вопросъ: почему именно такая-то опредѣленная послѣдовательность причинъ существовала отъ вѣчности, а не другая какая-нибудь послѣдовательность, или-же никакая, — вопросъ этотъ не утрачиваетъ разумности. Если нѣтъ необходимо-существующаго сущаго, тогда одинаково возможно всякое предположеніе, которое только можетъ быть образовано; и столь-же мало нелѣпости будетъ въ томъ, что ничто не существовало отъ вѣчности, какъ и въ тома., что существуетъ именно та послѣдовательность причинъ, которая составляетъ вселенную. Но что-же такое опредѣлило къ существованію нѣчто, а не ничто, и притомъ вызвало къ бытію именно одну опредѣленную возможность, исключивъ все остальное? Внѣшнія причины? но предполагается, что ихъ нѣтъ. Случайность? но это — слово, не имѣющее значенія. Быть можетъ, и и что? Но оно и не можетъ никогда ничего произвести. Итакъ, мы принуждены прибѣгнуть къ необходимо-существующему сущему, которое въ себѣ заключаетъ основаніе своего существованія и которое не можетъ считаться несуществующимъ безъ явнаго противорѣчія. Слѣдовательно, есть такое сущее, т. е. есть Божество.
