Сравните, теперь, прошу васъ, слѣдствія какъ съ той, такъ и съ другой стороны. Міръ, говорю я, сходенъ съ животнымъ, слѣдовательно — онъ есть животное, и, слѣдовательно, онъ возникъ путемъ порожденія. Я согласенъ, что скачки [при этомъ заключеніи] велики, но въ каждомъ изъ нихъ есть хоть нѣкоторая видимость аналогіи. Міръ, говоритъ Клеанѳъ, сходенъ съ машиной, слѣдовательно онъ возникъ благодаря замыслу. Тутъ скачки столь-же велики, аналогія-же менѣе явна. И если Клеанѳъ возьмется продолжить свою гипотезу еще на одинъ шагъ дальше и вывести планомѣрность или разумъ изъ того великаго принципа порожденія, который я защищаю, то я могу съ большимъ основаніемъ воспользоваться тѣмъ-же правомъ и продолжить его гипотезу, выведя порожденіе боговъ или теогонію изъ его принципа — разума. Я располагаю, по крайней мѣрѣ, хоть слабой тѣнью опыта, и это самое большее, что когда-либо можетъ быть достигнуто въ данномъ вопросѣ. Происхожденіе разума отъ принципа порожденія наблюдается на безчисленныхъ примѣрахъ, но происхожденіе его отъ какого-нибудь другого принципа не наблюдается никогда.
Гесіодъ и всѣ древніе миѳологи были такъ поражены этой аналогіей, что всѣ одинаково объясняли происхожденіе природы при помощи порожденія и совокупленія. Также и Платонъ, насколько его можно понять, повидимому придерживается подобнаго взгляда въ своемъ Тимеѣ.
Брамины утверждаютъ, что міръ произведенъ неизмѣримо большимъ паукомъ, который ткетъ всю эту сложную громаду изъ своихъ внутренностей, а затѣмъ уничтожаетъ или весь міръ, или любую изъ его частей, снова поглощая ее и сливая со своей сущностью. Такой видъ космогоніи кажется намъ смѣшнымъ, потому что паукъ — маленькое, презрѣнное животное, дѣятельность котораго мы врядъ-ли когда-либо возьмемъ за образецъ для всего міра. Но все-таки это новый видъ аналогіи, даже для нашего земного шара, а еслибы существовала планета, сплошь заселенная пауками (что весьма возможно), — тамъ это заключеніе казалось-бы столь-же естественнымъ и неоспоримымъ, какъ то, которое на нашей планетѣ приписываетъ происхожденіе всѣхъ вещей планомѣрности и разуму, какъ это выяснилъ Клеанѳъ. Почему стройная система не можетъ быть выткана изъ чрева, столь-же хорошо, какъ изъ мозга — на это ему трудно будетъ привести удовлетворительное основаніе.
— Я долженъ сознаться, Филонъ, отвѣчалъ Клеанѳъ, что та обязанность, которую ты взялъ на себя, а именно: возбужденіе сомнѣній и возраженій — изъ всѣхъ людей на свѣтѣ всего больше подходитъ именно къ тебѣ и, повидимому, является для тебя до нѣкоторой степени естественной и неизбѣжной. Такъ велика плодовитость твоей изобрѣтательности, что я не стыжусь признаться въ своей неспособности сразу, систематически разрѣшить тѣ неожиданныя затрудненія, которыя ты безостановочно выставляешь противъ меня; хотя я въ общемъ ясно вижу ихъ ошибочность и неправильность. Не сомнѣваюсь я и въ томъ, что ты самъ въ настоящее время тоже находишься въ подобномъ положеніи, и что рѣшеніе вопроса не такъ легко далось-бы тебѣ, какъ возраженія; вѣдь ты самъ долженъ понимать, что здравый смыслъ и разумъ [въ данномъ случаѣ] безусловно противъ тебя, и что изложенныя тобою фантазіи могутъ, правда, привести насъ въ смущеніе, но никогда не будутъ въ состояніи насъ убѣдить.
