Но еслибы даже этотъ міръ былъ безусловно совершеннымъ произведеніемъ, все-же остается нерѣшеннымъ, справедливо-ли приписывать всѣ совершенства работы — мастеру? Когда мы разсматриваемъ корабль, какая должна у насъ образоваться преувеличенная идея объ изобрѣтательности плотника, который создалъ такую сложную, полезную и красивую машину! И какое удивленіе должны мы почувствовать, когда увидимъ, что плотникъ этотъ — ограниченный ремесленникъ, подражавшій другимъ и копировавшій искусство, которое лишь постепенно совершенствовалось втеченіе длиннаго ряда вѣковъ и послѣ безчисленныхъ попытокъ, ошибокъ, исправленій, размышленій и споровъ, Выть можетъ, втеченіе вѣчности множество міровъ было изуродовано и попорчено, пока не удалась нынѣшняя система; быть можетъ, много труда было при этомъ потрачено, много сдѣлано безплодныхъ попытокъ и искусство мірозданія совершенствовалось втеченіе безчисленныхъ вѣковъ, медленно, но постепенно. Кто можетъ рѣшить въ такихъ вопросахъ, гдѣ лежитъ истина, или даже предположить, что является болѣе вѣроятнымъ среди огромнаго количества гипотезъ, которыя могутъ быть предложены и еще большаго числа тѣхъ, которыя могутъ быть придуманы!
Далѣе, можешь-ли ты, на основаніи своей гипотезы, выставить хоть тѣнь аргумента въ доказательство единства Божества? продолжалъ Филонъ. Большое число людей соединяются для постройки дома или корабля, для сооруженія города, для основанія государства: почему-же не могутъ соединиться нѣсколько божествъ ради составленія плана вселенной и созданія си? Въ этомъ только еще большее сходство съ образомъ дѣйствій людей! Раздѣливъ работу между нѣсколькими богами, мы можемъ тѣмъ болѣе ограничить аттрибуты каждаго изъ нихъ и такимъ образомъ отдѣлаться отъ того неограниченнаго могущества и знанія, которыя должны быть приписываемы единому божеству и которыя, съ твоей точки зрѣнія, могутъ только послужить къ ослабленію доказательства его существованія. Если даже такія безразсудныя, такія порочныя существа, какъ люди, все-таки способны часто соединяться съ цѣлью составить и выполнить общій планъ, то насколько больше способны къ этому тѣ божества или демоны, которыхъ мы можемъ представлять себѣ на нѣсколько степеней болѣе совершенными?
Правда, умноженіе причинъ безъ необходимости — противно истинной философіи, но это правило непримѣнимо къ настоящему случаю. Еслибы теорія твоя предварительно доказала существованіе единаго бога, обладающаго всѣми тѣми аттрибутами, которые необходимы для сотворенія вселенной, — тогда, я согласенъ, было-бы безполезнымъ (хотя и не нелѣпымъ) предполагать существованіе какого-нибудь иного божества. Но пока еще остается неразрѣшеннымъ вопросъ, соединены-ли всѣ эти аттрибуты въ одномъ субъектѣ, или-же распредѣлены между нѣсколькими независимыми существами, — на основаніи какихъ явленій природы можемъ мы претендовать на рѣшеніе этого спора? Когда мы видимъ тѣло, покоящееся на чашкѣ вѣсовъ, мы увѣрены, что на противоположной чашкѣ находится какая-нибудь равная и противовѣсящая ему тяжесть, хотя и скрытая отъ нашего взора; но все-же намъ позволительно сомнѣваться, представлнетъ-ли эта тяжесть аггрегатъ нѣсколькихъ отдѣльныхъ тѣлъ, или-же единую, однородную, цѣльную массу. А если требуемая тяжесть очень сильно превосходитъ все, что мы когда-либо видѣли соединеннымъ въ какомъ-нибудь одномъ тѣлѣ, то первое предположеніе становится гораздо болѣе возможнымъ и естественнымъ. Разумное существо, обладающее тѣмъ необъятнымъ могуществомъ, тѣми необъятными способностями, какія требуются для сотворенія міра, или-же, выражаясь языкомъ древней философіи, — столь чудесное животное превосходитъ всякую аналогію и даже всякое пониманіе.
