Однако, Филонъ, если между этимъ предполагаемымъ случаемъ и реальнымъ случаемъ со вселенной и есть какое-нибудь различіе, то оно всецѣло клонится въ пользу этого послѣдняго. Анатомія любого животнаго доставляетъ намъ гораздо болѣе убѣдительные примѣры планомѣрности, чѣмъ чтеніе Ливія или Тацита: и всякое возраженіе, которое ты выставляешь въ первомъ случаѣ, возвращая меня къ столь необыкновенному и чрезвычайному зрѣлищу, какъ первоначальное образованіе міровъ, всякое такое возраженіе примѣнимо и къ предполагаемой нами растительной библіотекѣ. Итакъ, Филонъ, избери свою позицію, безъ всякой двусмысленности и уклончивости: или утверждай, что разумная книга не есть доказательство разумной причины, или-же допусти, что подобная причина есть у всѣхъ произведеній природы.
Тутъ кстати будетъ еще замѣтить, сказалъ Клеанѳъ, что этотъ аргументъ въ пользу религіи не только не ослабляется скептицизмомъ, который ты такъ любишь разыгрывать, но скорѣе еще пріобрѣтаетъ благодаря ему новую силу и становится болѣе устойчивымъ и неопровержимымъ. Отрицаніе какого-бы то ни было рода аргументаціи или разсужденія есть или притворство или сумасшествіе. Открыто исповѣдуемымъ призваніемъ каждаго разумнаго скептика является только отрицаніе туманныхъ, запутанныхъ и ухищренныхъ аргументовъ, слѣдованіе здравому смыслу и простымъ инстинктамъ природы, а также согласіе съ тѣми разумными основаніями, — гдѣ-бы они ни встрѣтились, — которыя съ такою силою дѣйствуютъ на скептика, что онъ не можетъ устоять противъ нихъ безъ крайняго насилія надъ собою. Между тѣмъ, аргументы въ пользу естественной религіи несомнѣнно таковы и есть: и только самые несговорчивые, самые упрямые метафизики могутъ ихъ отвергать. Изслѣдуй, анатомируй глазъ, изучи его строеніе и организацію, и скажи мнѣ, на основаніи собственнаго чувствованія, развѣ мысль объ изобрѣтателѣ не встаетъ передъ тобою немедленно-же съ силой, равной силѣ ощущенія? Самое очевидное заключеніе [въ данномъ случаѣ] несомнѣнно клонится въ пользу планомѣрности и нужно время, размышленіе и стараніе для того, чтобы собрать тѣ легковѣсныя, хотя и туманныя возраженія, съ помощью которыхъ можно обосновать невѣріе. Кто можетъ, разсматривая самца и самку каждой породы, соотвѣтствіе частей ихъ тѣла и инстинктовъ, ихъ аффекты и весь ходъ ихъ жизни до и послѣ порожденія, кто можетъ не придти при этомъ къ убѣжденію, что размноженіе рода предначертано природой? Милліоны и милліоны такихъ примѣровъ открываются намъ въ каждой части вселенной и ни одинъ языкъ не въ состояніи выразить болѣе понятной, болѣе неотразимой мысли, чѣмъ [та, которую выражаетъ] чудесное приспособленіе конечныхъ причинъ. Итакъ, какой-же степени слѣпого догматизма долженъ достигнуть всякій, кто отвергаетъ такіе естественные и убѣдительные аргументы!
