Она со страшным скрипом, а затем не менее страшным грохотом закрылась у него за спиной. На Мика оглянулись даже мухи, роившиеся у открытых окон. Осталось только стоять, ожидая последствий. Но завсегдатаи, лишь увидев блеск его глаз, опускали головы, стараясь отвернуться без резких движений. На этот раз вроде бы обошлось.
– Малыш! – раздался знакомый женский голос.
Мик вздохнул. Может его кто-то сглазил? Последнее время его не оставляло чувство, что он глупая бурёнка с привязанным на шею колокольчиком. Куда не повернёшься – звон на всю округу. Вот и сейчас, огромная женщина в фартуке, с невероятной огненно-рыжей копной волос, поманила его пальцем. Яркие цветастые татуировки покрывали все её открытые руки.
Мик вздохнул ещё раз. Пока он приближался, нельзя было не заметить, как хозяйка прикусывает нижнюю, выкрашенную в красный цвет губу, чтобы сдержать рвущийся наружу смех. Готьер подошёл к стойке и осторожно водрузил на неё свою ношу. Наконец-то можно вздохнуть спокойно.
– Твой заказ, Ханна. Всё, как и договаривались, – доложил Мик, – теперь мы в расчёте.
– Малыш! – Ханна окинула его взглядом с головы до ног.
Ей не нужно было спрашивать, что за бурые разводы остались на рубашке.
– Я вижу, в этот раз ягоды «сопротивлялись» больше, чем обычно. Кончал бы ты ерундой заниматься! – хозяйка нахмурилась, что-то тихо пробормотала и удалилась на кухню.
Он уже хотел идти прочь, как вдруг это буквально пригвоздило его к полу. Это был самый чарующий аромат в его жалкой жизни! Ради него стоило умереть. Или убить… Мик обернулся. Ханна уже стояла рядом. В её руках, на деревянном подносе дымился черничный пирог.
– Послушай, детка, разбитые окна, это конечно плохо и ты должен был всё исправить, – проворчала хозяйка, – но ты всегда всё вгоняешь в крайности. Они не стоят того, чтобы за них умереть!
– Зато он стоит того, – Мик принял подарок и вмиг небритое лицо озарилось улыбкой, обнажая аккуратные белоснежные клыки.
Ханна, словно мать дитя, потрепала по щеке это обаятельное чудовище, затем отобрала свой ароматный шедевр и принялась кроить его огромным тесаком. Мик присел на высокий деревянный стул, опустил голову на руки и словно щенок, ждавший любимую косточку, следил за её работой.
– Ханна, что они хотели от вас? – Готьер спросил почти беззаботно, словно, между прочим.
Будь у него хвост, он, несомненно, вилял бы им для пущей убедительности.
– Только не говори мне, что это твоих рук дело! – огромное лезвие, прямо перед его носом вонзилось в деревянное покрытие стола, пройдя навылет.
