— Благодетели! — встретил он меня. — Посетили нас, неимущих, немощных рабов Божьих.
Слово "благодетели" поясняется тем, что в скит этот пускают только тех, кто уже очень крупные пожертвования делает, — купцов, которым отказать нельзя.
— Благодетели, живем мы здесь скудно, убого… Лесными людьми живем… давай вам Бог!
— Пойдемте, я вам наш остров покажу, — прервал его о. Ириней. — Полюбуйтесь на красу его!..
Мы спустились вниз. Тропинка то и дело огибает громадные свалившиеся сверху скалы… Осыпей подозревать здесь нельзя, нужно было остановиться на землетрясении, несмотря на северное положение Валаама.
Я сообщил это о. Иринею.
— По-вашему… А по-моему, это когда на кресте Христос дух испустил. Земля потряслась, и камни распадошася… Только вдумайся, везде следы этого найдутся. Ишь дорога-то — сукном подернулась.
Действительно тропинка здесь от сырости точно зеленым сукном покрылась. Мох мелкий совсем ее заполонил. Тянется она вокруг всего острова. Все время около нас шумит озеро. Сегодня поднялся к вечеру ветер, и, срывая белую пену с гребней волн, налетающих на утесы, несет он ее прямо к нам в лица. Путь этот сделан руками отшельников в 1865 году. Мы обошли остров и в одном из лесных участков заметили простой сруб.
— Моя келья! — повел нас о. Ириней.
Крохотная горенка и другая такая же. Голые нары, под голову полено. Вот и вся обстановка.
— Скучно тут, — вырвалось у меня.
— Соскучишься, так кричи: "Господи, помилуй! Господи, помилуй!" Ну, как дитя вот… Господь услышит, Он утешит. Из кельи вверх на кручу лесенка с перилами.
Воображаю, осенью и весной, в непроглядную темень ночей, как живут эти отшельники за версту друг от друга. Только вой метели, да стон ветра в ущелье, да шорох снега, осыпающего с деревьев, и говорят их чуткому слуху о жизни и движении. Мертва, как могила, келья и темна, как она. Свечей и лампад пустынники не жгут вовсе — не полагается им. Еще как печка топится, так перебегающий свет скользит по стенам бревенчатого сруба. Оказывается, впрочем, что Ириней не всегда и топит. Когда уж вдоволь стужа приступит — поневоле, а то и так обходится. Огня не зажигают и в церкви. Всю ночь в ней пустынники читают по очереди, во тьме на память.
— А что забудешь — падешь ниц и своей малоумной молитвой дополнишь. Слов не хватит, слезами. Оно точно как следует и выходит.
Когда два пустынника в церкви вместе, тогда свечей не зажигается, чтобы не видеть друг друга. Это — одно из условий жизни в скиту.
