Марианна откусила намазанную маслом булочку, пожевала и проглотила.
— Нет, я не была в кино, — только после этого ответила она.
Взгляд Теодора переместился на супругу, без слов, но недвусмысленно сообщая, какую чепуху она ему сообщила.
Эстафета взглядов продолжилась и перешла от Сабины к Марианне.
— Ты не была в кино?
— Нет, мама.
— Но ты же мне сказала, что идёшь в кино?
— Да, так было запланировано.
— И что? Где ты была вместо этого?
— Мы гуляли.
— До двух часов ночи?
— Нет.
Установилась пауза, которая, казалось, Теодору действовала на нервы. Он прервал тишину, воскликнув:
— Что было потом? Думаешь, что сможешь от нас так просто отделаться?
— Да.
— Что?
Марианна посмотрела на отца, потом на мать и сказала:
— То, что здесь происходит — это допрос, дорогие родители. Поэтому я решила, что это надо сделать сейчас. Я намерена больше не позволять вам распоряжаться моей жизнью. Я уже взрослая, дорогие родители, и вы понимаете, что я хочу этим сказать.
Наступила тишина. Тишина как после бомбардировки.
Казалось, прошла вечность, прежде чем Теодор сказал Марианне:
— Ты с ума сошла?
— Нет.
— Тогда я не хочу больше слушать твои глупости.
— Это не глупости, папа. Примирись с этим. Когда я пришла домой, то подготовилась к тому, чтобы вам это сказать, и рассчитывала, что вы меня ждёте, по крайней мере, ты, мама.
— Я довольно долго не могла уснуть, — ответила Сабина и побледнела. У неё появилось ощущение, что наступают решающие изменения. Устои семьи Бергер сотряслись до основания.
Доев первую булочку Марианна совершенно спокойно намазала маслом вторую.
Отец встал и пару раз прошёлся по комнате взад-вперёд. Затем остановился перед дочкой.
— Что с тобой произошло?
— Ничего.
— Мы тебя совершенно не узнаём.
— Тем не менее.
— До этого всё было в порядке. А сейчас ты средь белого дня создаёшь нам трудности.
— Какие трудности, папа? Никаких трудностей нет.
— Что же тогда?
— Самостоятельность, о которой я уже давно должна была подумать.
— Вот я и спрашиваю, кто тебя так настроил?
— Никто.
Теодор покачал головой, опять прошёлся по комнате и снова остановился перед Марианной.
— Ты же знаешь, — завёл он старую пластинку, — мы хотим тебе только хорошего. Ни я, ни мама не думаем тебя опекать, поверь нам…
— Это хорошо.
— … но мы, с другой стороны, обязаны хоть как-то контролировать. Никто из нас не имеет ничего против того, чтобы ты ходила в кино… Не правда ли, Бина? — обратился он к жене.
— Совершенно ничего, Тео.
— Ты можешь отсутствовать даже немного дольше, Марианна. Главным является то, — приблизился Теодор к главному пункту своей речи, — с кем.
