– Где я… Вообще… Место… Город…
– О-о-о, касатик! Да у тебя серьезней дело, чем я думала. Ты что, вообще потерял ориентацию и ничего не помнишь? Да-а-а, дела… Ну, тут я мало чем помогу тебе. Я мало где бываю, ничего не знаю. Нашла тебя, да и все тут. Вижу тебя в первый раз. Кто ты, что ты, мне неведомо. Находимся мы на Мартинике… Стой! А это не тебя, часом, по всему острову разыскивают?!
Старуха замерла и испуганно взглянула на Грета. Тот сам забеспокоился:
– Нет. Не может быть. Я… Гм-м-м, я ничего не делал…
– Да кто тебя, родимый, знает, делал ты или нет? Ой, касатик, накличешь ты беду на мою голову. Ведь ищут, как я поняла, какого-то злодея, что ли? Одним словом, сбежал он. Не ты ли это?
Грет молчал, невольно засомневавшись: а может, это и вправду его ищут? Так что он, в таком случае, натворил? Кто он вообще такой?
– Я, касатик, конечно, выхожу тебя – грех не помочь пострадавшему. Но ты уж не губи меня. Если злодей ты, то руку на меня после того, как я спасла тебя, поднять не сможешь – это больше, чем грех. А ежели власти и меня захотят под стражу взять, как твою… это… как его? соучастницу, то ты замолви за меня слово, мол, ни причем она, не в курсе твоих черных дел.
– Да нет черных дел. Не может быть… их. Я ничего вроде бы не сотворил. Ты лучше разузнай обо всем, старая, кого ищут, за что? Может это… гм-и-м, прольет свет на мое прошлое. Не помню я… Ничего не помню.
– Ладно. Отсыпайся. Пойду и правда расспрошу. А если спросят: зачем, мол, это тебе? А вдруг что-то заподозрят? Ой сгубишь ты меня! Ой сгубишь!
И хотя ее слова и ее действия противоречили между собой, тем не менее, продолжая вот так бормотать, старуха удалилась. Грет, озадаченный услышанным, призадумался. Как понимать то, что рассказала старуха? А вдруг действительно ищут его? Что же он натворил? Да что же это такое, в конце то концов? Что за наваждение такое?
Пошла очередная полоса воспоминаний и размышлений, после этого появилась очередная усталость, которая заставила окунуться Грета в глубокий сон. Возможно, потому, что на этот раз он был как никогда взволнован, попытки что-либо вспомнить были как никогда долгими и мучительными, потому и сон оказался как никогда крепким и длинным. Очень длинным. Во всяком случае так показалось ему самому. Ему показалось, что спал он целую вечность, поскольку сон, который снился ему, вмещал так много событий, что они не могли промелькнуть перед его глазами быстро, мгновенно.
