Карту Гоббса я уничтожил, но все досконально точно перенес на карту, которую составил сам, с той лишь разницей, что зашифровал место, где спрятан клад. Это место без труда можно найти, если знать одну деталь, которую я тебе подскажу перед смертью, надеясь, что ты будешь рядом в этот миг или сам обнаружишь ее, если будешь внимательным. Нельзя смотреть на одно, не замечая рядом второго. Да и смотреть на вещи нужно проникновенно, не праздным взглядом, как бы заглядывая им в душу.
Все это делаю для того, чтобы, попади карта в чужие руки, тайна была известна лишь тебе одному.
Прощай, сын. Когда ты прочтешь это, меня не будет уже в живых, и это письмо будет как бы посланием с того света. За эту исповедь ты вправе осуждать меня, но я думаю, что заслуживаю прощения, пусть даже и в малой степени, уже за само то, что я сумел остановиться, начать новую жизнь и раскаяться. Раскаиваюсь я глубоко и говорю это искренне.
Дай. Боже, чтобы на твоем жизненном пути повстречалась такая же любовь, какая у нас была с твоей матерью. Это намного важнее золота, сын. Запомни эти мои слова.
На этом разреши проститься. И еще раз извини за все. Твой отец.»
Джон положил письмо на грудь, опустил руки, долго и неотрывно глядел в потолок, затем снова взял письмо и принялся читать его заново. Так повторилось несколько раз. Он уже и счет времени потерял, когда заметил, что судно движется. В этом не могло быть никакого сомнения! Он уже прекрасно научился разбираться, когда судно стоит на якоре, когда движется, под каким галсом, и кучу других премудростей, которые познал уже в процессе своего первого плавания.
Хорошо. Значит, они покидают Мартинику, где с ним обошлись так негостеприимно. Ну ничего. Скоро прибудем на Барбадос, до него отсюда рукой подать и там все окажется на своих местах. Преступление Фрея станет достоянием гласности. Он поплатится за свою подлость! Пусть только он встретится на его пути!
Если бы Джон выглянул в эту минуту в окно каюты, он был бы несказанно удивлен. Он бы непременно заметил, что в гавани, которую покидал «Фунт удачи», преспокойно оставалось стоять на якоре судно, на борту которого отчетливо читалась надпись «Герцог».
– Это все, что я могу рассказать вам госпожа. – Еще толком не пришедший в себя матрос перевел дух. Было видно, что ему даже тяжело говорить после столь чудовищного удара.
– Не расспрашивайте меня больше ни о чем, прошу вас.
Глаза Мери лихорадочно горели. Она была похожа на хищницу во время охоты.
