Можешь представить, что я почувствовал, взяв в руки заветную карту. Алчность заслонила мне глаза, и я отправил беднягу на небеса. Но это был последний грех, который я взял на свою душу. Друзьям я так и не заикнулся о карте, предполагая, что когда-нибудь отправлюсь на тот остров сам и все достанется мне одному.
Мое безумство еще более увеличилось, когда я осмотрел карманы убитого мной человека: они были полны алмазов и золотых монет. Значит, он не врал.
Друзья мои сдержали свое слово: они высадили меня на корнуоллськом берегу, оставили мне столько золота и дрогоценных камней, чтобы я мог унести с собой, что было даже больше, на что я рассчитывал, и снова отправились к Карибам. Я же добирался до Дортмута сухопутьем. И хотя сердце мое согревала карта, лежащая в кармане камзола, но, удивительное дело, чем ближе я приближался к родному дому, тем меньше думал о карте, а все больше о женщине, которая сводила меня с ума. Больше всего я боялся, что увижу ее рядом с мужем в окружении большого количества детишек. И грех было бы ее в этом упрекнуть: столько лет прошло, да и оставил я ее тогда так неожиданно, почти что предал. Однако… Она все эти годы ждала меня! Представляешь, сынок?! Что по сравнению с этим никчемное золото и все прочее?
Первым делом. я уехал с Дортмута и сменил не только место жительства, но и имя. Я боялся не только за себя, пойми, сын. Мне не хотелось, чтобы пятно позора упало и на ее чистую и безвинную душу. Да она ни о чем и не знала и не догадывалась. Ведь когда мы встретились, то толком-то и не познакомились. Для нее был просто Эдвардом. Теперь же назвался не Эдвардом Берли, а Эдвардом Кроссом. Денег-то было много. Я купил фактически не только новое имя, а и дворянский титул, мы осели в Бристоле и с этого времени начались счастливейшие годы моей жизни. Вскоре родился ты. Мы были так счастливы, так увлечены друг другом и тобой, что я практически и забыл о карте. Впрочем нет. Не забывал, конечно, но она значила для меня тогда отнюдь не главное.
Когда ты подрастал, я все больше убеждался, что не смогу тебе открыться относительно карты и сокровищ. Настолько честной и справедливой была твоя мать, настолько таким же она пыталась воспитать и тебя. Ты таким и получился. Заикнись я о своей тайне, ты непременно спросил бы: а откуда все это? Увы, правда была бы настолько горькой, что оттолкнула бы тебя от меня, а мать вообще могла бы убить. Я же хотел умереть, видя тебя рядом таким, каким тебя всегда видел: любящим и добрым. Потому-то и решил: пусть все откроется лишь после моей смерти. Вообще не говорить тебе об этом я не имел права: зачем пропадать такому богатству, если им можно воспользоваться? Хотя, благодаря влиянию твоей матери, искренне верю в то, что счастье, все-таки, не в количестве золотых монет в кармане. Если ты и после прочтения этого письма останешься честным и справедливым человеком, буду считать, что жизнь мы с твоею матерью прожили не зря.
