– Заходите, заходите, святой отец. Рад буду поговорить с вами.
Пастор взял один из стульев, стоящих у стола, поставил его у постели больного и прежде, чем сесть, спросил:
– Простите, но, я думаю, вы позволите?
– Господи! О чем разговор. Конечно же. Садитесь.
Если бы Джон присмотрелся повнимательней к человеку, к которому он постоянно обращается «святой отец», то заметил бы, что он в данную минуту не очень соответствует своему привычному «святому» облику: не было на голове привычной плоской шляпы, да и вместо неизменного доверху застегнутого кафтана, было что-то непонятное, грубо сшитое, что нисколько не смущало его владельца. Да, впрочем, до этого ли было сейчас Джону? Столько всего пережито, столько намечается впереди! Столько всего хотелось расспросить у пастора. До его ли одежды было в эту минуту?
– Я еще раз приношу вам свое благодарность, святой отец, что вы фактически спасли мне жизнь, хотя, откровенно говоря, дело еще не доведено до конца. Побег в любую минуту может открыться, начнутся поиски. Было бы лучше всего побыстрее покинуть этот остров. Удивительнейшее дело: я чисто сердечно считал французов нашими союзниками и очень надеялся на поддержку губернатора Мартиники. Однако… Да-а, здесь на поддержку надеяться не стоит. Лучше плыть к Барбадосу или Ямайке.
– Да, я сейчас поговорю об этом с капитаном. Я же принес вам, как вы просили, письмо вашего батюшки. Однако я хотел бы более подробно рассказать вам, как все произошло, чтобы вы не думали, что это я украл его. Оно попало ко мне в руки только лишь вчера. Конечно же, я виноват, что сразу же не рассказал вам о последних словах вашего батюшки да о письме. Грешен, каюсь. Была мысль все забрать самому, ни с кем не делиться. Однако не я похитил письмо, да и смерть лекаря не на моей совести. Впрочем, обо всем по порядку.
И пастор начал свой рассказ. Он был долгим. Пастор ничего не скрыл от Джона. Все было рассказано как на духу, своего рода исповедь. Нет смысла пересказывать эту историю, поскольку вы все уже знаете. Единственное, о чем умолчал святой отец, так это о том, что случилось вчера здесь на Мартинике, на городской площади. По поведению Джона он видел, что тот ничего не знает ни о девушке, которая бросилась его спасать, ни о том господине, что сидел в ложе для гостей и вдруг приказал остановить казнь. Для того самого было неожиданностью появление на площадке девушки и Джона. В этом пастор не сомневался. Он видел, какое удивление было на лице того господина, когда он увидел девушку, но, наверное, еще больше, когда он спустился с ложа, подошел к человеку, лежавшему среди площади, и узнал в нем Кросса. В не меньшой мере все это было неожиданностью и для пастора. Да мало ли их было – этих неожиданностей и совпадений?! А встреча здесь же с Гретом Стоу не была ли громом среди ясного неба? Еще больше был бы удивлен сам Грет, если бы увидел пред свои ясны очи того, которого он давно числил среди умерших?
