– Да, пожалуй.
– Да не пожалуй, а так оно и есть. И это ведь касается не только трущоб. Дело ведь не в обстановке, где это происходит, а в руках, которые тебя добиваются. Пусть это будет не комната в трущобах, а шикарная капитанская каюта, прекрасно обставленная, но если знаешь, что руки, которые домогаются тебя, испачканы кровью невинных жертв, какая уж тут может быть взаимность? Не правда ли, Фрей?
– А почему все это вы мне рассказываете? Я-то тут причем?
– Да не причем, конечно же. Но мне хочется выговориться кому-то, кто бы поддержал меня. Ведь не стану же я изливать душу проходимцу какому-то. Вот, например, знай я, что некто Джеймс Фрей благородного происхождения, потому-то и уверена, что он поддержит меня относительно тего, что воровство и разбой – это низкое и недостойное дело. А коль скоро послан он Его Величеством на борьбу с пиратством, то вдвойне, так же как и я, должен осуждать конкретно разбой на море. Ведь так, да?
Фрей испепеляюще пронзил взглядом Мери, долго не отрывал от ее лица свои извергающие искры глаза, потом резко повернулся, стремительно подошел к мягкому дивану, уселся на нем, заложил ногу на ногу, скрестил на груди руки и демонстративно принял роль наблюдателя и слушателя.
Мери, напротив, поднялась, принялась не спеша расхаживать по каюте и с нескрываемым любопытством разглядывать всевозможные статуэтки, барельефы, консоли и капители, которых здесь к месту и ни к месту было превеликое множество. Девушка молчала, молчал и Фрей. Пауза затянулась неестественно долго. Было такое ощущение, что сейчас хоть кто-то, но все равно заговорит. Однако, выдержка была крепка у обоих. Никто не хотел сдаваться первым.
Девушке вскоре недоело ее занятие, да еше, возможно, сказалась и усталость, ведь она так много перенесла за последнее время. Накопилась усталость не столько физическая, столько душевная. Мы заостряем внимание читателей на ее словесных перепалках с Фреем да на попытках убить его, или бежать. А ведь сколько, помимо этого, было невидимых слез и душевных терзаний по поводу смерти Джона. Степень ее отчаяния в те минуты невозможно описать словами, да и нужно ли? И вот теперь вдруг пришло удивительно сильное желание упасть в постель, махнуть на все рукой и хорошенько отоспаться. И, наверное, не прав будет тот, кто обвинит Мери в равнодушии. Под таким напором стрессов и потрясений не грешно забыться, что она и сделала.
В каюте Фрея была довольно-таки неплохая постель, подойдя к которой девушка остановилась, сладко потянулась, вытянув руки над головой, резко опустила их, и свалилась на нее как убитая. Получилось это, если смотреть со стороны, довольно-таки мило, игриво и даже забавно. Мало того, девушка так мило свернулась калачиком, так по-детски беззаботно поджала под себя ноги, что смотреть на нее равнодушно, без умиления и всевозрастающей страсти было почти невозможно. Мери, конечно же, рисковала. Как женщина, внутренне понимала, что в эту минуту она не просто флиртует, она провоцирует его и заводит со страшной силой и не трудно было догадаться, чем это может закончиться. Но она настолько хотела подразнить этого ненавистного ей человека, заставить его побеситься, и в то же время настолько верила, что даст этому мерзавцу отпор, что продолжала эту опасную игру.
