– Привязана – то самое слово, как раб к своему столбу.
– Что ты про это знаешь! Вы, с вашими мультиварками, что вы вообще знаете про нас? Тогда большим счастьем было выйти замуж за офицера, да ещё такого красавца, по большой любви. Но привёз он меня с тобой недельной не на северный берег Чёрного моря, а на южный – Баренцева, в деревянный барак. Утром рано растопить печку, нагреть бак с водой, иначе тебя не распеленать, а ты, мокрая, орёшь. Пеленки разверну – а от них пар, и разит мочой, а то и чем похуже. А у меня мастит, а ты как вопьёшься беззубой пастью, я в крик, и ты орёшь. Кормить грудью не смогла, что делать? Где достать детское питание? А у тебя – рахит, какие витамины за полярным кругом? В магазинах пирамиды из банок с крабами и ананасами – и больше ничего! Ты всю жизнь должна меня благодарить за то, что ноги у тебя прямые: настояла, вывезли тебя в отпуск в Геленджик. И одна я, совсем одна, мама в Ленинграде, а мне только 23 года, ещё ничего не умела. А Лёня придёт из похода, купит кило шоколадных конфет, посадит тебя на стол и конфеты высыплет тебе на голову, сидишь на горшке, жрёшь шоколад, вся перемажешься, он только хохочет… – Да! Теперь я могу сказать: я была не готова! Не готова!
– Отец потом признался, что от первого ребёнка ты избавилась. У нас бы мог быть… или могла…
– Кто бы говорил! У тебя их могло быть сколько? Семь? И где они?
– Знаешь, теперь мне кажется, что честнее не родить, чем сделать кого-то заложником своих неразрешимых проблем.
– Умничаешь, как всегда? По-простому нельзя? Ты просто – эгоистка, зацикленная на своём пупе. Ты так и не решилась посвятить свою жизнь кому-то другому…
– Не решилась… Посвятить жизнь… Я потом видела их, этих несчастных, некрасивых, почти нищих, из последних сил тянущих бремя ответственности за потомство, которое будет таким же несчастным, почти нищим, без надежды на любовь и семью… Может быть, в другом обществе, в другое время все имели бы шанс «по способностям», но у нас всё было очень определено наличием жилплощади и денег на содержание ребёнка, иначе – да, идти работать в детский сад и уничтожить всё, заложенное отцом?
– На мой взгляд, лучше бы ты так и сделала. Но, чего уж теперь…Я сделала для тебя всё, что могла… А ты… Вот опять – этот высокомерный взгляд, вот так, как у отца, вниз поехала губа: – Ну что вы хотите? Это же Лариса Леонидовна! Какое презрение! За что? За то, что я не так образована?. Да, мне было двенадцать, когда началась блокада, к счастью, вовремя эвакуировали, а какое там ученье, в детском доме, да ещё и двухлетняя Музка на руках…
