Девка ойкнула и послушно схватилась за веник. Вскоре все стекла были убраны и о явлении Ивана напоминала лишь гнутая оконная рама.
— Пойду, посмотрю, что там Аксинья делает, Александр Борисович борщ заказал на обед, — Анна Михайловна встала.
Задремавший в кресле Белов, заслышав шорох платья, тут же вскочил — сказалась давняя выучка.
Хозяйка дома с улыбкой взглянула на заспанного, слегка пошатывающегося гвардейца.
— Шли бы вы в постель, Гриша, — миролюбиво заметила она. — Друг ваш вряд ли в грозу вернется, а вот Александр Борисович может и попрекать меня будет, что я — ведьма и уморить вас хочу.
Настя невольно улыбнулась. Ей тяжело было представить, что Бутурлин может упрекать жену.
— Наверное вы правы, — Белов провел рукой по лбу, точно набираясь сил. Он сделал шаг, качнулся, но устоял и медленно направился в свою комнату.
— Ну слава богу! — перекрестились Бутурлина, когда гвардеец скрылся за дверью, — Вот ведь, что дети малые, глаз да глаз нужен!
Настя криво улыбнулась. В словах хозяйки дома ей вновь почудился укор за собственное поведение этой ночью.
Девушка посмотрела на Анну Михайловну, вовсе не торопящуюся на кухню.
— Вы, должно быть, сердитесь на меня, — прошептала она, желая внести ясность в отношения.
Бутурлина приподняла брови.
— Сердиться? На что?
— На… на… — как не старалась Настя, говорить с чужим человеком о случившемся между ней и Беловым было выше ее сил.
Анна Михайловна улыбнулась, прекрасно понимая все сомнения.
— Я не сержусь, — мягко сказала ведьма. — Глупо сердиться на то, что изначально предопределено.
— Но вчера вы я обещала… — в сердцах воскликнула Настя. — Я подвела вас, Анна Михайловна! Вы говорили мне, а я…
Раскат грома заглушил слова.
— Глупости! — махнула рукой хозяйка дома. — Уж я-то знаю, как трудно совладать с Силой. Тем более после полного завершения обряда.
— Полного завершения обряда? — переспросила девушка.
Анна Михайловна вздохнула и вновь вернулась на свое место. Расправила юбки, явно решая, с чего начать. Потом взглянула на Настю.
— Весь обряд преображения — это обретение власти. Власти над тем зверем, который у каждого в душе есть. Первая инициация пробуждает этого зверя. И вот тут-то самое главное — сущность человеческую не потерять, чтобы во век зверем не остаться. Страшно это, потому и сделал Яков Брюс так, чтобы преображенцы государю законному подчинялись. А вот вторая инициация страшнее. Зверю надо пару свою найти, чтобы могла душу из тьмы к свету вывести. А это лишь ведьме природной подвластно. Во волки за ведьму и готовы горло друг другу перегрызть.
