- Он сказам мне то же самое, навязывая старика Юлиана, - Козимо бросил недовольный взгляд в сторону невысокого полного мужчины, судя по всему, одного из пастырей, - и порекомендовал произвести достаточно приятное впечатление, чтобы склонить его на нашу сторону.
- Юлиан колеблется? – насторожился д’орез.
- Не думаю, он слишком зависит от меня, хотя не исключаю, что в Лаччио при виде своих сподвижников он может воспрянуть духом, - Козимо бросил еще один взгляд на пастырей и вдруг выпрямился, глаза вспыхнули и тут же их блеск был скрыт белесыми ресницами, - Не могу поверить… Пастырь Джерардо? Он решил поехать?
- Увы, - Гаудани развел руками, - Присоединился сегодня утром на своем ослике, сказал, его позвал пастырь Антонио. Ты же понимаешь, что я не мог отказать ему.
Козимо мрачно кивнул.
- Почему его присутствие так нежелательно для вас? – поинтересовалась я. Принц скользнул по мне холодным взглядом:
- Я бы не был так категоричен, моя дорогая сестра. Но неподкупный упрямый старикан, который легко может пошатнуть договоренности, заставляет насторожиться. К тому же, если вдруг Конклав предложит его на пост Истинного пастыря, количество кандидатов окажется больше, чем мы ожидали, и выборы зайдут в тупик.
Наверное, мое непонимание слишком отразилось на лице, Гаудани пояснил:
- Я уже упоминал, что при выборе Истинного пастыря каждое государство имеет право присутствовать на церемонии и наложить право вето на одну из кандидатур до голосования. Право используется лишь один раз.
- А что будет, если все государства воспользуются этим правом. и ни одна кандидатура не пройдет? – поинтересовалась я, вспомнив пресловутую графу «против всех».
- Вот поэтому, следуя негласной традиции, количество кандидатов должно на одного человека превышать количество стран.
- А может быть такое, что два государства наложат свое вето на одну фигуру?
- Очень редко. Государства всегда объединятся в союзы! – добавил Козимо, подливая себе фьён, - Истинный пастырь слишком важная фигура, чтобы можно было действовать в одиночку.
Я пожала плечами и промолчала, поскольку после обильной еды меня начала одолевать сонливость. Глаза закрывались сами собой, голоса начали сливаться, затем наступила тишина.
Я проснулась от шума. Оказалось, я лежу на небольшой походной кровати, которую по приказу Гаудани поставили под тентом. Солнце уже клонилось к горам, слуги и солдаты сворачивали наш лагерь, оставив лишь тот тент, под которым я лежала.
