Витрина кукол. Королева | страница 71
Хорошая мне светит репутация… создатель кукол — вор и мошенник. Это конец…
Прикрыла глаза, чтобы сдержать эмоции и слезы.
Тишина…
Сколько времени я просидела в таком положении не знаю.
Принесли еду… перловую кашу с куском хлеба и стакан кипятка. Не обратила внимания.
Все как и раньше, только сейчас комната не столь удобная и мягкая… Никому не нужна… Хоть бы мышь завелась или другая живность.
Это психологически не реально перенести. Одиночество, давящая тишина и затхлый запах страха.
На место уныние, через некоторое время пришла злость.
С какой стати меня тут держат? В чем именно обвиняют? Даже допроса и того не было… или признаешь свою вину, или все равно в камеру.
Сломать решили? Не дождетесь!
Продолжила вести себя спокойно и с достоинством. Съедала хлеб, запивая его кипятком. Умывалась, несколько раз подремала…
Когда услышала «Выходи», то ушам не поверила. Разлепила уставшие глаза и воззрилась на Дориана Валенсиса, который, сложив руки на груди, сурово рассматривал меня.
Устало поднялась с лавки и пошла вперед. Мои плечи укутал теплый плащ Дориана, и он за руку повел меня вон из клетки.
Уже в экипаже, я решилась сама завести разговор.
— Сколько я провела там?
— Ровно семьдесят два часа, — сухо ответил маг.
— Почему меня отпустили?
— Больше нет причин для ареста. Твоя личность установлена, прямых вопросов к тебе нет, впрочем, как и доказательств обвинений.
— В чем меня обвиняли?
— За это время обвинения не поменялись. Все так, как и сказал тебе следователь.
— Он ничего не сказал, — усмехнулась я тихо, не желая быть услышанной.
Мой бутик был закрыт. Витрины завешены серыми тряпками, дверь заперта на ключ. Несколько раз, длинно позвонив, я таки получила возможность войти в свой дом.
Валентина встретила меня тихо и настороженно. Она словно боялась впустить меня внутрь… И ее чувства были вполне обоснованные. Мне вернули почти все куклы, мои куклы… Они сидели везде, стояли в коробках, понурые и «мертвые». Их бросили хозяева… их жизнь закончилась.
Дыхание перехватило от шквала эмоций, а грудь сдавило, словно тисками.
— Ида… — тихо позвала меня женщина.
Я не могла ответить… голос отказал.
— Ида, мне нужно сейчас уехать, — где-то там, сзади, говорил Дориан, — я вернусь, как только смогу. Не предпринимай ничего, за это время.
Предпринять… Что я могу предпринять?
Хлопнула дверь.
— Девочка моя, пойдем наверх. Тебе нужно в ванную и поесть, обязательно. Похудела, осунулась, одни глаза остались.
Ну и что?