— Что вы делаете?! Я закричу.
— Кричи и тогда все узнают, какую шлюху, привел в наш дом младший граф.
Слезы хлынули из глаз, когда Джерт проделав дорожку к ложбинке между холмов, рванул шнуровку на спине, оголяя белую грудь, сдергивая с плеч платье. Жадные твердые губы обхватывают вершину и больно кусают. Я упираюсь руками в каменные плечи, но гранитную скалу невозможно сдвинуть с места. Граф терзает мои соски, вынуждая вскрикивать от боли.
— Ты такая сочная, девственно-чистая, все пройдет безболезненно, если не будешь упорно противиться, — Джерт устраивается между моих ног и я, чувствую, как твердый бугор упирается мне в живот. Граф туго втягивает в себя воздух, отчего крупные крылья носа раздуваются, он нагибается, намереваясь прижаться в поцелуе. Я увернулась, отворачиваю лицо.
— Ну как хочешь, — хрипло шепчет, и прикусывает мочку уха, дышит тяжело надрывно, в то время его крупные пальцы скользнули между нежных сладок раскрывая, чужеродное грубое прикосновение приносит жгучее отвращение.
Тошнота подкатывает к горлу. Я слышу утробное рычание, вырывающееся из груди графа, а следом он убирает руки, садясь на меня прямо сверху. Резким движением скидывает камзол, швыряет на спинку софы, торопливо растягивает ремень на брюках, выпростав упругую толстую плоть. Я задыхаюсь и, отворачиваясь, не в силах пошевелится под ним. Он оглаживает вспотевшими ладонями живот и бедра, вновь пристраивается между ними, разводя шире. Наваливается, сжав мои челюсти железной пятерней, резким движением поворачивает на себя. Стиснул до сводящей боли скулы, вынуждая губам раскрыться, впился в ненасытно-жестком поцелуе. Его мокрые губы жадно скользят по моим губам, он шумно дышит через нос. В глазах потемнело, не верю, что это все происходит со мной. Я сопротивляюсь, сжимаю зубы, он кусает до крови — чувствуя соленый вкус ржавчины, граф вторгается языком мне в ром, заполняя, терзая, забивая дыхание. В голове все мутиться и дико бьется отчаяние и страх. Я брыкаюсь, пихаю, уворачиваюсь, бьюсь словно птаха в когтях коршуна, что придавил безжалостно к земле, рвя меня, тем самым делаю хуже себе — грубые ласки ожесточаются. Джерт сжимает между пальцев соски чуть покручивая.
— Вы подлец и гад, — всхлипываю зло, безуспешно пытаясь отлепить его руки от себя. — Я напишу на вас жалобу.
Джерт осклабился, глаза его мутные, безумные, жестокие ничего не выражают кроме слепого плотского вожделения. Я прекрасно понимаю, что он не остановится и не собирался первоначально, он заманил меня сюда, для того чтобы…
