Люди сумрака | страница 95

Я шла домой, думая лишь об одном. Значит, баньши решила основательно заняться Дейстером? Сначала я, потом Эмили, затем Эрик Лески. Сколько еще в этом городе тех, с кем баньши заключила сделку? Сколько еще крови прольется по ее вине?

…Три дня спустя мне позвонил Флетчер и ошеломленным голосом сообщил: Шейла Макинтайр, легендарная Дикая Охотница, покончила с собой в собственном доме. Рядом с ее телом нашли странную записку, содержание которой так и не удалось никому разгадать.

Никому, кроме меня.

«Я не хочу, чтобы кто-то другой владел моим телом, не хочу повторения. Быть может, я хотя бы так смогу искупить свою вину перед Ш.».

Эта прощальная записка стала определенной точкой в этой странной истории. Эмили сделала свой выбор. Надеюсь сейчас, оказавшись в Сумрачном городе, она не пожалела о нем. Может, она действительно сумела предотвратить новые убийства, но я все равно не одобряла ее решения. Она могла бы бороться. Могла бы выжечь клеймо, наплевав на последствия. Но Эмили предпочла просто уйти из мира, где ей пришлось так нелегко.

Есть люди, которые созданы созидать. Есть люди, удел которых — лишь разрушение. И Эмили Монаган одна из них. Переместив ее душу в тело сестры, баньши дала ей шанс все исправить, а она снова разрушила собственную жизнь…

Сегодня ночью Лори снова кричала во сне. Я бросилась в ее комнату, разбудила, убаюкала. Слушая ее размеренное дыхание и тяжелый стук собственного сердца, я мысленно умоляла Франческу поторопиться. Хотя прекрасно понимала, что подруга делает все возможное, чтобы помочь Лори.

Где бы ни прятались эти загадочные Зеро, она их найдет.

На то, чтобы подчинить себе волю Эмили Монаган, баньши понадобилось около полугода. Но ее психика изначально была не слишком устойчива — тяжелый подростковый период, желание, причинив себе физическую боль, заглушить душевную. Лори отчаянно сопротивлялась, но на сколько хватит ее сил?

Я мучилась этим вопросом, не подозревая, что совсем скоро узнаю на него ответ.

Вечером, вернувшись с работы, я застала в доме странную, неестественную тишину. Не работал телевизор, Лори не шуршала ни страницами книги, ни бумагой для рисования. Я обнаружила ее в гостиной. Она стояла как маленькое прелестное изваяние и безучастно смотрела в стену. Этот взгляд — пустой, ничего не выражающий — напугал меня.

— Лори… — осторожно позвала я.

Дочь на мой голос никак не отреагировала.

— Лори, зайка! — повторила я уже громче.