Эта история могла бы закончиться иначе, если бы не ее пробуждающийся дар. С шестнадцати лет она чувствовала в себе разгорающуюся искру, которая с каждым годом становилась все ярче. Пыталась контролировать, зная, к чему приведет обратное. Случилось так, что отчим стал невольным свидетелем проявления ее способностей — видел, как на ее ладони появился крохотный огонек. Он тогда был пьян, но не настолько, чтобы забыть о случившемся или же посчитать его плодом своего воображения.
С тех пор его приставания стали еще агрессивнее и напористей. Когда Франческа грозилась пойти в полицию, он с мерзкой ухмылкой отвечал, что ему есть, о чем им рассказать. И Франческа молчала, стоически отражая его нападки. Страх предстать перед Выжигателями, быть провозглашенной одержимой и заполучить клеймо на груди оказался сильнее страха изнасилования.
Но так не могло продолжаться вечно. В один из особо кошмарных для Франчески дней ее дар вырвался из-под ее контроля. Дом объяло пламенем. Она успела убежать, отчим — нет. Счастье, что матери не было дома.
Да, я пошла на должностное преступление, умолчав о некоторых найденных уликах, доказывающих причастность Франчески к пожару. И никогда не жалела, что это сделала. Мой напарник — вечно угрюмый, молчаливый Ханг, — шел на повышение и все его мысли были заняты переездом в столицу. Дело о каком-то там поджоге на тот момент его интересовало мало. Так что мне все сошло с рук, и у полиции не появилось ни малейшего подозрения об одаренности Франчески.
Тварь получила по заслугам, а Франческа наконец смогла свободно вздохнуть. Через месяц она улетела в Импагро, обратилась к столичным магам, которые помогли обуздать ее дар. Я знала, что сейчас она в полной безопасности — Руаре — тайная организация магов — делали все возможное, чтобы избежать внимания Выжигателей.
Флетчер бы выпал в осадок, если бы узнал, кто является моей лучшей — точнее сказать, единственной подругой.
— Кармаль, держись. Мы… справимся. — Ее голос вернул меня из событий двухлетней давности в сегодняшний день.
Я кивнула через силу, забыв, что она не может меня видеть. Попрощавшись, отключилась. Еще долго сидела, глядя прямо перед собой — и ничего не видя. Знакомое уже оцепенение — я могла впадать в него на несколько мгновений, не слышать, что происходит вокруг, не слышать, как меня окликают люди. Потом возвращалась в себя, с неловкой улыбкой объясняя, что просто сильно задумалась. Задумалась, как же.
