Я снял все фотографии со стен, которые развешал на второй день после смерти Алессы. Убрал все картины, в которых главной героиней была она. Смотреть на них было невозможно тяжело, но без них стены выглядели голыми, а моя жизнь — пустой.
Кажется, не прошло и часа, как я кинулся развешивать фотографии вновь, глотая слезы и умоляя Алессу простить меня за разрушение ее храма.
Говорят, у горя есть несколько стадий. Я прошел их все.
Отрицание было самым безболезненным. Со дня той роковой ссоры я сидел, стоял или лежал, уставившись в одну точку. И думал: вот сейчас откроется дверь и войдет Алесса. В светлом платье и кремовом плаще. Снимет перчатки, размотает шарф, скинет замшевые сапожки. Подойдет ко мне и прижмется холодной от ветра щекой. Скажет, что все это — лишь шутка. Или проверка моей прочности. Или проверка моей преданности ей.
Скажет, что я ее прошел, ведь думал о любимой каждое мгновение. После ее смерти я почти перестал спать, но даже в редких минутах моего сна царствовала Алесса.
А я даже не мог предать ее тело земле.
И тогда пришла ярость. Ярость, раскаленная добела, и тягуче-черная ненависть. На себя, за то, что погубил Алессу, и на тех, кто, в отличие от нее, остался в живых.
Злость судорогой сводила челюсть и сжимала руки в кулаки. Иногда я бил ими по стене, сдирая кожу на костяшках. Это помогало — пускай и совсем ненадолго — прийти в себя.
Говорят, последняя стадия горя — это смирение. Но я смириться так и не смог.
Кармаль
— Господи, — я поморщилась, хватаясь за голову. Я бы не удивилась, нащупав ободок с раскаленными шипами, воткнутыми в мой череп — именно так я и чувствовала себя сейчас.
— Боюсь, это не то место, где стоит его упоминать, — усмехнувшись, отозвался старший из Зеро. — Добро пожаловать в наш мир, дитя Сатаны.
Мои глаза расширились. Я кинула взгляд вниз, не обращая внимания на стрельнувшую в виске боль. Ни бинтов, ни крови, рана затянута тонкой, розовой, как у младенца, кожей. И вот от этого отказывались люди, не желая признавать наш дар?
— Я — целитель, — со странной усмешкой сообщил парень с эспаньолкой. — Некоторое время лучше не делать резких движений, но рана скоро заживет.
— Значит, все получилось? Моя магия снова со мной? — тихо спросила я. Что-то и впрямь во мне поменялось. Нет, я не чувствовала прилива магических сил — или магическую энергию, текущую по моим венам. Но барьеры, удерживающие мое сознание на протяжении одиннадцати лет, спали, и не почувствовать этого я не могла.
