— Лежи спокойно. — Она осторожно легла рядом с ним. На маленькой койке было достаточно места для них обоих. Она испытывала боль от желания обнять его, но она не могла прижаться так, как ей хотелось.
Она смотрела ему в глаза, видя глубокие тени, которых никогда не было раньше. Его глаза закрылись, как будто он пытался скрыть их, почти закрываясь. Его ресницы были темными у корней и почти белыми на кончиках.
Видя только его лицо, она почти могла представить, что он не ранен. Что они не были заключены здесь в тюрьму. Ей вспомнилось, как они путешествовали в Блаженство в поисках ее мамы.
Так они проводили ночи, тесно прижавшись друг к другу, обменивая часы сна на разговоры и поцелуи. Пожертвовав всем остальным, в чем они нуждались, ради еще одной минуты, проведенной вместе.
Ее глаза начали расплываться. Она не знала, как с этим справиться.
Первым заговорил Перри:
— Я не хочу, чтобы ты видела меня таким… Ты можешь приподнять простыню?
Она потянулась за ней. Вместо этого ее рука легла на его ребра. Он напрягся под ее пальцами, но это не могло быть от боли, она едва касалась его.
— Не могу, — сказала она.
— Ты можешь. Я знаю, что это твоя здоровая рука.
— Я не хочу.
— Это причиняет тебе боль. Я знаю, что это так.
Он был прав, она была в агонии, но она не позволит ему вынести это в одиночку.
— Я не могу, потому что не хочу, чтобы ты пряталась от меня.
Он сжал губы, мышцы его челюсти напряглись.
Стыд. Вот что она увидела в тени его глаз. В слезах, которые там скопились.
Он закрыл их.
— Ты такая упрямая.
— Знаю.
Он замолчал. Слишком тихо, поняла она, когда прошли секунды. Он затаил дыхание.
— Это был нечестный бой, — сказал он. — Иначе я бы победил.
— Я знаю, — сказала она.
— Ты много знаешь.
Он изо всех сил старался не придавать этому значения. Но как он мог это сделать? Она повела рукой по его ребрам. По красивой коже, испещренной синяками.
— Я знаю недостаточно. Я не знаю, как это исправить. — Гнев нарастал внутри нее, давление в груди росло. В ее сердце. Оно росло с каждым синяком, которого она касалась. — Только чудовище способно на такое.
Глаза Перри распахнулись.
— Не думай о нем.
— Как я могу этого не делать? Как ты можешь этого не делать?
— Ты здесь. Сейчас я хочу думать только о тебе.
Ария проглотила слова, которые хотела сказать. Скажи мне, что ты в ярости. Она хотела услышать его ярость. Она хотела увидеть намек на огонь, который, казалось, всегда горит внутри него. После всего, через что он прошел, будет ли он когда-нибудь прежним?
