А потом такой многообещающий день стал портиться. Эти две идиотки вдруг заиграли песню Вадика и Павлика «Закрой свое сердце». Я даже вздрогнул от неожиданности. Как будто мне этого в Леонтоподиуме мало! Слушать музыку сразу расхотелось.
Я присел и потянулся к зеленой шляпе с красным бантом. И тут день стал еще хуже. Гитаристка дернулась ко мне.
— Оставь, ублюдок! Нам нужны эти деньги! — взвизгнула она.
Идиотка хотела схватить меня за руку, но у нее, конечно, не получилось. Если бы у меня было время подумать, я, скорее всего, поступил бы иначе. Но думаю я медленно. А нож выхватываю быстро. Два пальца упали в шляпу, на чьем зеленом брюхе, как опухоль, быстро разрасталось бурое пятно. Девушка закричала. Вторая бросилась к ней. Я вытащил из шляпы купюры, пока их не залило кровью, и облизал лезвие ножа. Надо уходить. На девушек стали оборачиваться прохожие.
— Забирай все! Ты псих сумасшедший! — закричала на меня скрипачка.
Она пнула шляпу, и монеты со звоном рассыпались по полу. Я не стал их собирать, зато подобрал отрезанные пальцы и сунул в карман. Девушки затихли, в ужасе глядя на меня.
— Ты же сказала, что я могу забрать все, — пожал я плечами.
— Мы же ничего тебе не сделали, — простонала гитаристка.
Она прижимала окровавленную руку к груди, и по ее светлому свитеру ползла причудливая клякса.
— Из-за каких-то денег, урод! Ради тысячи рублей! — всхлипывала ее подруга.
Я не ответил и поспешил по переходу, расталкивая остановившихся зевак. К девушкам уже спешил полицейский.
— Я порезалась порвавшейся струной! — услышал я голос гитаристки.
Можно было, конечно, объяснить этим двум дурам, что это не из-за денег. Я просто очень не люблю, когда ко мне тянут руки. Ничем хорошим, по моему опыту, это не заканчивается. Можно было бы даже сказать, что мне жаль, но толку-то? Меня никто никогда не слушает.
Я пересчитал деньги. Одна сотня и пять пятидесяток. Да, маловато. Надо было, конечно, собрать монеты. Даже на десяток стаканчиков не хватит, не говоря уже о книге.
Я направился к лотку с мороженым. Настроение у меня было поганое, но аппетит я не потерял. Если бы каждый раз, когда кому-то отрубают пальцы или другие части тела, у меня пропадал аппетит, я бы уже умер от истощения. Есть я хочу всегда.
Мороженое у метро я всегда покупаю у немолодой женщины в платке и длинном платье. Ее зовут Дилсуз. Она всегда чего-то боится, я каждый раз неизменно вижу в ее глазах страх. Мне кажется, она боится людей, особенно полицейских. Я же ее практически не пугаю. Наверное, она чувствует, что я не из Федерации. Мы даже однажды поговорили.
