— А разве я могу тебе лгать?
— Нет, конечно. И это портит весь кайф от нашего общения. Если бы ты не был так опасен, честное слово, я предоставил бы тебе куда больше свободы, просто азарта ради. Мне до невозможности хочется посмотреть, как именно ты будешь пытаться мне отомстить.
— Как руководитель твоей службы безопасности, должен предупредить, что предоставить мне большую свободу — крайне неудачная идея. Если у меня появится хоть малейшая возможность, я убью тебя.
— Знаю, наблюдаю эту идею фикс в твоей голове все двадцать лет, что ты мне служишь, — вздохнул Тритрети. — Можешь допить вино.
Глеб взял бутылку и хлебнул из горла.
— Двадцать лет я допиваю за тобой это сладкое пойло, — поморщился он. — Вино не должно напоминать по вкусу компот.
— Я имею право на маленькие слабости. Ох, как летит время, — Тритрети глянул на большие металлические часы на стене. — Все, убирайся. И распорядись перевезти в мою лабораторию ту девушку с двумя сердцами, возле которой ты проторчал сегодня почти час. Хочу сам с ней поработать.
— Но ее родственники еще могут объявиться. Прошло не так много времени с момента пожара, — возразил Глеб.
— Вот и уладь это. Я же ясно выразился, что хочу получить этот экземпляр. Она мне интересна. Кстати, как и тебе. Очень надеюсь, что к восьми вечера этот любопытный экземпляр будет у меня на столе.
— Как скажешь, — Глеб замешкался. — Так я могу рассчитывать на твое милосердие?
— Четырнадцать дней.
Глеб закрыл глаза.
— Я не могу гарантировать, что сохраню рассудок.
— Ты драматизируешь. Да, не спорю, к концу второй недели ты будешь очень близок к безумию. Но ведь я несказанно облегчил твое наказание, назвав тебе его точный срок. Представь себе, насколько хуже было бы начинать каждый новый день, не зная, сколько еще мучиться. Так что тебе следовало бы поблагодарить меня.
— Спасибо.
— Ты забыл сказать «хозяин». Твоя забывчивость переходит всякие границы, боюсь, я вынужден буду принять меры.
— Спасибо, хозяин. Мне выжечь слово «хозяин» на лбу?
— Дурацкая идея, — поморщился Тритрети. — Во-первых, своего лба ты не видишь, а во-вторых, с твоей скоростью регенерации шрам затянется за пару часов.
— Я имел в виду твой лоб.
Тритрети фыркнул, не сдержавшись.
— Две недели и два дня.
— Спасибо, хозяин, — Глеб склонил голову.
— Выметайся уже, наконец.
Я рухнул в свое тело. Подсматривать дальше не было смысла, я и так задержался дольше, чем было нужно. Все, что имело первостепенное значение, я узнал. На ближайшие две недели и два дня Глеб будет полностью недоступен, а большое представление начнется уже сегодня вечером. По опыту знаю, что представления с участием таких персонажей обычно заканчиваются кровавой баней.
