«Не хватает чего-нибудь желтенького. К примеру, платочка на шею. И тогда пожалуйте на ветку в тропический лес», – подумала я и подняла взгляд поверх одежды.
Над всем этим разноцветным великолепием возвышалась голова с бело-красными перьями вместо волос. Вера была выкрашена в блондинку, но для парадного выхода она часть прядей покрыла тональным лаком для волос. Прядки торчали в разные стороны, чередуясь белая с красной. Авангард в чистом виде. Уши у девицы были проколоты по всему периметру мелкими сережками-гвоздиками, как и у Ани, – не зря же они были подругами.
В пупке, выглядывавшем из-под короткого топа, также поблескивала серьга, пирсинг. Сережка была большая, с болтающейся на кольце звездочкой. У звездочки были неровные края, которые постоянно цеплялись за низ топа. Я задержала взгляд на Верином пупке: как же это должно быть неудобно и больно. Не думаю, что у девушки есть собственное авто. А теперь представьте себе на миг, если она с этой серьгой в пузе зацепится в общественном транспорте за чью-нибудь кошелку или авоську. В жизни не пошла бы на подобную пытку, даже при условии, что это супермодно.
В руках Вера держала кисточку и палитру косметического набора, мы застали ее в момент нанесения на лицо боевого раскраса. Один глаз был уже подведен, второго рука мастера коснуться еще не успела. От этого глаза выглядели разными, вернее, на фоне одного, ярко очерченного, второй в полумраке коридора как-то сливался с лицом, и создавалось впечатление, будто девушка одноглазая.
«Девушка-циклоп», – мысленно окрестила я ее.
– Ой, вы Вера? – робко спросила я.
– Ну, я. Ты, что ль, звонила? – увидев меня, она так и не перешла со мной на «вы», хотя по возрасту я была намного ее старше.
– Я, – глупо было отпираться.
– Заходи! – Увидев за моей спиной Петрова, она добавила: – Те. Заходите.
Мы вошли в захламленную комнату. Везде валялись кофточки, маечки, брюки… перечислять можно до бесконечности. Несколько бюстгальтеров были заботливо развешаны на спинках стульев. На подоконнике стояла консервная банка, доверху забитая окурками, там же выдыхалось в стакане пиво. К стакану слетались мушки, некоторые из них, захмелев, тут же тонули в мутной жидкости.
На столе вперемежку с газетами, учебниками и журналами стояли тарелки с остатками еды. Скрючившийся сыр блестел капельками жирной росы, колбаса, потеряв свой прежний цвет, сиротливо лежала рядом. Я бы не удивилась увидеть здесь же, на тарелке, мышь, прилегшую после сытного обеда отдохнуть, в куче всего ее бы никто не заметил. Но мыши не было, сидел хомяк и жадно глядел на изобилие объедков сквозь прутья маленькой клетки. Как говорится: «Видит око, да зуб неймет».
