К счастью, такие люди, хотя они и преобладают, не являются единственными обладателями всех земных благ. Есть и те, кто живет, наслаждаясь комфортом и роскошью, нарядной одеждой, красивой мебелью, изысканным жилищем, райскими цветущими садами и другими удовольствиями, но при этом делится ими с другими, отдавая предпочтение более бедным. Они делают это от чистого сердца и в стремлении облегчить полную печалей жизнь, насколько это в их силах. Этим добрым душам чужда отвратительная тщеславная гордыня. В конце концов, богатство в значительной степени является результатом счастливого стечения обстоятельств. В одних случаях это унаследованное имущество, а в других, что более вероятно, результат эгоистического, стяжательского нрава. Тогда откуда же это тщеславие, этот агрессивный дух превосходства? В любом случае это всего лишь материальное благо, и нищ тот, кто не обладая больше ничем, лишается всего, когда перед ним открываются врата так называемой «смерти». Если бы он мог еще в земной жизни воспитать в себе истинное великодушие, истинное смирение и справедливую самооценку, он мог быть представлять здесь более достойное и благородное зрелище. Возможно, он был когда-то одним из «столпов церкви» и даже помогал подсчитывать пожертвования, к которым демонстративно добавлял свои пять фунтов, следуя заповеди зажегши свечу, не ставить ее под сосудом, но на подсвечнике, чтобы светила всем в доме.
Притворству и лицемерию здесь нет места, и те, кто лгал для получения личной выгоды, обкрадывая своих собратьев, будут разоблачены и займут весьма незавидное положение. Нам в нашем более просветленном состоянии их немного жаль, но мы догадываемся, что чувствовали бы, если бы были во плоти и видели, как те, кого мы уважаем, страдает из-за них. Каждому воздастся по справедливости, если не на одной стадии эволюции, то на другой. Каждый получит свою долю, но не более того, так, как и должно быть: Justitia non novit patrem nec matrem, solum veritatem spectat. (Правосудие не знает ни отца, ни матери, оно взирает только на истину – лат.)
Пышные церемонии, окружающие смерть – какой же это анахронизм! Траурные одежды, мрачные лица, тошнотворная смесь ароматов цветов и запаха дезинфицирующих средств – к чему все это? Почему бы сразу же не предать огню жалкую и бесполезную оболочку, покинутую оживлявшим ее духом? Мучительного зрелища дорогого лица, ежедневно, ежечасно теряющего привычные очертания уже достаточно, чтобы представить себе смерть как событие, наполняющее душу ужасом. Смерть пугает, внушает страх, а для многих является подтверждением их представления о полном уничтожении души и тела. Намного лучше поскорее предать печальные останки земле и сохранить в памяти лицо дорогого человека, излучающее тепло жизни. Потому что в этом состоянии он и прибывает в свой новый дом – живой, хотя и истощенный в результате трансформации, называемой «смертью».
