Написать расписание было делом техники. Куда сложнее было собрать на нём все необходимые подписи. И занимало это порой ещё больше времени. Расписание следовало согласовать со всеми, кто проводит занятия. Вернее, должен проводить. Поэтому после написания я пускался в путешествие по кабинетам штаба. Вскоре моя рожа там примелькалась, и я стал без стеснения останавливать в коридоре заместителя начальника штаба и заходить без стужа к дежурному по бригаде.
Сложнее обстояло дело с офицерами батальона. Замполит в батальоне был на два месяца моложе меня, только что окончивший училище лейтенант. Срочники общались с ним как с дружбаном, обращаясь по имени и на «ты». Он был не прочь пошутить. И стал на правах прикола требовать у меня полтинник за каждую роспись. А расписывался он следующим образом: ставил маленькую закорючку, после чего круговыми движениями принимался её замалёвывать. И вскоре он принялся требовать полтинник уже за каждый виток росписи. Я отвечал, что отдам, как только сосчитаю количество витков.
- Долго считать придётся, - констатировал замполит.
- Так точно, - отвечал я. - До дембеля.
И уходил считать.
А вот зам по вооружению быт проще. Он не требовал полтинники и не изощрялся с росписью. Он просто посылал меня на три буквы.
- Товарищ майор, разрешите войти!
- Иди на хуй! Не видишь, я занят!
Примерно таким был мой стандартный диалог с зампотехом. Впрочем, он действительно быт всегда занят. Сидя у себя в кабинете, он неизменно курил и играл в «Варкрафт». Настоящих боевых действий не было, так что он упражнялся в военном деле на компьютере.
Трудности были и с отделом боевой подготовки, где расписание следовало согласовать. Его начальник был довольно странным персонажем. Он, вроде, в отличии от нашего зампотеха, солдат никогда не посылал, не орал на них и не издевался. И всё же он смотрел на них как на говно. Стоя у него в кабинете и выслушивая его замечания, я неизменно ощущал себя маленькой кучкой дерьма. И потом долго не мог от этого ощущения избавиться. В армии вообще сложно избавиться от этого ощущения.
Последним этапом в сборе подписей быт визит к комбату. Немногие военнослужащие могли похвастаться тем, что бывали в его кабинете
и возвращались живыми. Даже майор Александров старался заглядывать к нему как можно реже и при любом удобном случае отправлял на растерзание меня.
Комбат всегда находил в расписании кучу ошибок. Иногда он их прощал, но бывали случаи, когда приходилось писать новое расписание. Делалось это, как правило, ночью - за неимением времени, - и как-то раз я даже заночевал на узле связи в процессе написания. Два раза я заходил среди ночи в кабинет к комбату, он находил в расписании очередную порцию ошибок и будил своим криком весь батальон. Я под сочувственными взглядами проснувшихся сослуживцев возвращался на узел и писал расписание по новой.
