- Значит так, - вещал комбат, - каждый командир отделения должен знать поимённо сбой личный состав. Рядовой... Голопупенко! Есть такой, вот он, в строю. Рядовой... Скрипка! Ага, вижу, смычок на месте. Рядовой... Сосалкин! Вижу, сосалка заебатая. Ну и личный состав должен знать в лицо своего младшего сержанта и не гадать, что это тут за хуйло перед ним стоит, распинается.
Остальные остроты комбата были примерно того же пошиба. Во всяком случае, его юмор сильно отличался от тонкой иронии Оскара Уайльда или Джерома К. Джерома. Но от этого не делался менее смешным. А уж неповторимые интонации и неподражаемый артистизм и вовсе делали каждую его речь настоящим моноспектаклем, в конце которого могли бы раздаться овации.
Комбата боялись. Его не понимали. Сомневались в его психическом здоровье. Гадали, какие вещества он употребляет. Но комбата уважали.
Человеком он был прямым и бескомпромиссным. Все его действия были направлены исключительно на поддержание порядка и дисциплины, на должную организацию службы войск. Порядка и дисциплины, разумеется, по-прежнему не было, а к его требованиям относились формально, понимая, что без комбата служба будет идти точно также, только без лишних нервов, трёхчасовых построений, крика, шума и паники. Комбат был иного мнения. Переживал. Толкал пламенные речи. Бился в истерике. И ничего не мог сделать. Потому- что ни одна система не поддаётся директивному-, силовому воздействию - даже армейская. Только поняв причинно-следственные связи между- её элементами и умело ими манипулируя, можно добиться от системы требуемого поведения. Комбат, будучи военнослужащим с восемнадцати лет, этого не умел и признавал только административные методы управления, которые, конечно, работали, но далеко не так эффективно, как ему- хотелось.
И всё-таки комбата уважали.
Противоположностью комбату был майор Александров. Они были соседями, но людьми очень разными. Если командир батальона являл собой классический образ солдафона и уставщика - с несгибаемым характером и авторитарным стилем управления, - то начальник узла связи был скорее дипломатом и демократом. Он умел слушать и слышать людей. В отличие от большинства военных, Александров относился к солдатам изначально с уважением и порой даже обращался к ним на Вы - и вовсе неслыханное дело. И практически никогда не повышал голос.
Лексикон майора Александрова также содержал выразительные фразочки. К примеру, беспомощность у него выражалась репликой «Что делать? Как быть? Кому отдаться?», а удивление - восклицанием «Въебическая хуйня!». Ещё он был любителем фразы «Пиздец неизлечим». Матерился он безо всякой агрессии. А недовольство у майора обозначалось колоритным похрюкиванием. Примерно так: «Хр-р! Всё из-за Вас, Рафаилов! Это Вы мой любимый принтер сломали! Хр-р-р!»
