К зиме мой словарный запас увеличился настолько, что я смогла разобрать что мне говорят, если говорили медленно, и даже отвечала несложными предложениями.
Вот тогда то я и узнала, почему дворянин скрывается в этой глуши, и причину немилости у правителя.
Ёншин оказался младшим из шести сыновей Императоора, но вторым, рожденным от коронованной Императрицы. Еще при жизни отца титул Наследника получил его старший единоутробный брат, и это не вызвало вопросов. После смерти Его Императорского Величества назначенный сын взошел на трон, но его правление очень быстро закончилось — упав с лошади, молодой Император сломал шею.
И тут началось то, чего хуже чумы боятся в любом правящем доме — чехарда престолонаследия.
По закону, если Император не оставлял наследника, трон доставался его брату. Но братьев-то было целых пять! Причем один из них — единоутробный! Он и должен был получить Большую Печать Императора, символизирующую необъятную власть, но братья возмутились: сын Императрицы был самым младшим из них. То, что дети наложниц имеют куда меньше прав на престол, как-то сразу забылось.
В итоге власть под видом регента захватил дядя ссорящихся претендентов. В свое время он удачно выдал замуж за будущего правителя свою дочь, которая в одночасье стала Вдовствующей Императрицей, и теперь правил от её имени, отодвинув племянников. Оттого и не сомневались в деревне, что смерть старшего брата Ёншина была подстроена. Не мог прекрасный наездник так глупо погибнуть!
Сам Ёншин никак не развеивал эту легенду, напротив, всячески поддерживал. И копил силы, ибо страна нуждалась в законном правителе.
У меня после таких известий надолго испортилось настроение. Вступать в противоборство с правительством — что может быть глупее для чужака? Мысль, что мне, как требует того закон жанра, предстоит спасти мир, казалась бредовой. Я хотела домой, вместе со своими девчонками! И пусть местные императоры, принцы и прочие царственные особы сами разбираются со своими проблемами.
Тогда я напилась. Впервые в этом мире. Почему-то в голову пришло, что раз попала я сюда под хмельком, то и домой можно вернуться тем же путем.
Не помогло. Проснулась я в сарае, в обнимку с собаками — как мне сказали, я весь вечер не отпускала их от себя. И не позволяла подойти никому из деревенских — они пытались вернуть меня в дом.
Голова болела жутко — местное пойло воняло сивухой и чем-то напоминало самогон, только очень слабый. Но стыда я не испытывала — время от времени кто-нибудь из местных устраивал такие демарши, и если это не входило в привычку, никто не обращал на попойки внимания.
