Я замерла, услышав его голос у ушка.
— Тебе лучше не знать, что я хотел с ним сделать вчера… одна мысль о том, что происходило за закрытыми дверьми. Может, это и эгоистично, Одетт, глупо и болезненно для нас обоих. Но я хочу тебя… Очень хочу. Не сестру Дерека, о твоем брате я сейчас думаю в последнюю очередь, а тебя. Ты сама сказала, что мы взрослые люди и можем говорить открыто. Я хочу тебя… всю… в моей кровати… полностью обнаженную… сгорающую от желания. Хочу тебя.
Мне все-таки удалось оттолкнуть его.
Отступить, тяжело дыша.
— Хочешь? — прохрипела едва слышно, вытирая губы. — Возможно. Я могу вызвать желание. Мне говорили об этом. И не раз! Но с чего ты взял, что я хочу того же?
— Твое тело говорит об этом. Я же вижу.
Великие, я совсем его не знала. Совершенно. Этого мужчину с растрепанными волосами, пряди которых падали на лоб, с блестящими, будто воспаленными глазами и хриплым голосом.
— Тело, но не разум. Это ничего не меняет. Я осталась при своем мнении. Ничего не изменилось. Поэтому говорю вновь: оставь меня в покое.
— И что дальше? Так и будем прятаться по углам?
— А разве я прячусь? Видишь. — Я развела руки в стороны. — Я сама пришла к тебе. Разговариваю.
— Снова бежишь, Одетт?
— Стою, — раздраженно фыркнула в ответ. — Взрослые люди могут держать свои желания в узде. А желание — это не та причина, из-за которой я готова впустить тебя в свою постель.
— И какой же должна быть причина?
Вот пристал-то! Нет такой причины!
— Неужели так хочется сделать меня своей любовницей?
— Что-то я не пойму тебя, Одетт, — неожиданно съязвил Алисет, утратив все хладнокровие. — Роль жены ты восприняла в штыки, любовница тоже не для тебя. Тогда что?
— А ты не пробовал хоть на секундочку представить, что мир не крутится лишь вокруг тебя? И я просто не хочу видеть твою персону в своей жизни. Ни в каком качестве!
Обошла его и вышла, осторожно прикрыв за собой дверь.
Если бы он только попытался меня остановить… Ох, даже думать об этом не стоило. Я была слишком взвинчена.
— Почему ты просто не переспишь с ним?
Мы с Петреей сидели в ее гостиной на уютном диванчике. Она почти лежала, я просто сидела с идеально ровной спиной и просматривала бумаги, лежащие на коленях.
Оказывается, ночью был шторм и утро выдалось прохладным. Свежий воздух, проникающий из окна, вызывал легкую дрожь по телу и ухудшал и без того плохое настроение. Соленый запах океана манил на улицу. Несколько дней взаперти действовали на меня удручающе. И дело вовсе не в разговоре с Валкотом, от которого я еще не пришла в себя.
